– Пихта, – сообщил он мне, – её запах лечебен, а я, как видишь, довольно дряхл уже. Ты, наверное, и раньше чувствовал её аромат, лес полон им.
Мы устроились у входа в палатку. Набросав на остывшие головёшки сухих веток, человек разжёг костёр. Над ним он повесил котелок с водой и травами.
– Немного подождать и будет готово, – радостно сообщил он, причмокивая губами и потирая руки, – самое вкусное, что только есть – это свежий чай и ложка мёда с сотами.
– Мёд. Продукт переработки насекомых, – вслух прочитал я тут же добытую справку Глазастика.
Старик рассмеялся.
– Да, можно и так сказать. Пчёлы. Всё они, трудяги, вечно в заботах. Однако ты хочешь поговорить о чём-то другом. Можем начать, пока чай готовится, а там глядишь и подоспеет. Разговор и чай.
Я кивнул, забыв совершенно, что человек ничего не видит.
– У меня много вопросов.
– А у кого их нет? Вопросы и поиски ответов на них составляют всю нашу жизнь. Хотя, в собеседники выбрал ты не самого учённого человека из когда либо грешащих на нашей многострадальной Земле, но постараюсь тебя не огорчить своими познаниями.
Не зная, как правильно задать вопрос, чтобы получить те ответы, какие желаю услышать, я спросил:
– Расскажи мне, пожалуйста, обо всём.
– Обо всём! Ух ты! Широко замахнулся. Обо всём. Хм. Хотел бы я знать и сам всё обо всём. Здесь стоит подумать, прежде чем начать. Да. Подумать.
Старик замолчал, помешивая большой ложкой чай в котелке. Растревоженный аромат отдалённо напомнил мне о доме. Очень похоже пахли полевые растения и у нас, когда их собирали. Как это было бы не странно. Наверное в мире не так и много разнообразия, хотя, скорее всего, дело в не самом совершенном мозге и обонянии. Они стремятся отыскать хоть что-нибудь знакомое, даже находясь на бесконечном удалении от дома, поэтому с радостью обманываются, почувствовав первую ноту чужого запаха, ассоциируя его с сохранившимися в памяти запахами и пробуждая наиболее подходящий.
Пригубив чай из ложки, художник удовлетворённо причмокнул и довольно закачал головой. Затем достал мешочек и высыпал в котелок сушёные красные ягоды.
– Шиповник, насытит аромат и придаст сил.
Я терпеливо ждал, вполне осознавая, что человек меня заинтересовал. Я сделал вывод, что он был необычным не только для меня, но и среди своих сородичей, наверняка, слыл чудаком. Уж слишком странно он себя вёл.
Не знаю как так случилось, но только тогда, сидя у костра с человеком, я впервые обратил внимание на то, что лес был полон жизни. Наблюдая, как пар поднимается над котелком и перемешиваясь с дымом, уносится вверх, я увидел парящую в небе птицу. Затем, вдруг разом, на меня нахлынули ото всюду лесные шумы. Я слышал их и раньше, но только теперь смог расслышать не просто фон моим мыслям, но разговор тысяч тварей друг с другом. Птицы перекликались сидя на деревьях, где-то не вдалеке журчал ручей, оповещая о себе жаждущих напиться, деловито летали насекомые, шумела листва под прохладным ветром. Стучало, стрекотало, вздыхало, скрипело со всех сторон.
Я вертел головой, стараясь увидеть источники этого дыхания жизни, одинакового для всех.
– Вот ты и познакомился с Землёй, – не иначе, как почувствовав моё удивление от сделанного открытия, заговорил человек, – наверное, не будет ошибкой сказать, что мы мало чем отличаемся.
Я невольно поморщился. Всё таки это я прилетел сюда, а не они к нам. У нас цивилизация сумела развиться, а не рухнуть вниз.
– Может не физиологически или технологически, но духовно, иначе бы вы не стали летать за тридевять земель.
Когда-то мы тоже искали разум, но так же как и вы не там. Все наши помыслы честолюбиво были направленны на покорение. Покорение всего вокруг нас. Мы изучали, чтобы использовать, исследовали, чтобы подчинять, изобретали, чтобы заставить работать на благо нашего «я». В итоге мы сами же себе и подготовили очень крепкий урок, не обратив внимание на целую кучу его предвестников. Попросту проигнорировали их.
– Война?
– Кхе. Войн было много на нашем веку. Они разливались как океан не знающий границ, всякий раз там, где обосновывался человек. Разум то у нас появился, да вот справиться с нашей сущностью не мог. Потому и воспринимались войны как что-то неизбежное, а некоторые – как вполне подходящий инструмент для получения желаемого. Вся наша история – война.
Во мне ещё не улеглись чувства задетые прямым сопоставлением нас. Всеми силами хотел я противопоставить что-то в ответ, сказать, что наше общество смогло избавиться от них, изменилось, только не смог, остановился. Война. Дурно пахнущий призрак её вновь шевельнулся внутри меня. Что сейчас происходит дома?