Это было удивительно. Я уже привык за это время к дикости моего собеседника, что воспринимал его разговоры о человеческой цивилизации, как нечто отвлечённое, как легенду; теперь же собственными глазами видел мираж из человеческого прошлого. Он был эхом, на исходе сил добравшемся сюда и осевшем в новом времени. Эхом и свидетелем того, что люди не просто когда-то были высокотехнологичной цивилизацией, но и владеют передовыми технологиями до сих пор.
– Голограмма? – с пробудившимся любопытством спросил я.
– Не совсем, – помедлил с ответом старик, – голограмма вещь нематериальная, её легко распознать тактильно, достаточно тронуть, чтобы понять обман. Здесь же холм полностью настоящий и вернётся таким же. Потом увидишь. Пошли.
Человек поманил меня рукой. Двери беззвучно раскрылись, когда мы подошли к ним. За ними включилось освещение, мы спустились по ступенькам и сразу оказались в большом, куполообразном помещении. Внутри было светло и чисто, как будто только что убрались. Мне даже стало не ловко, что мы наследим, но художник уверенно двинулся вперёд. Я понял, что он бывал здесь часто и хорошо ориентировался.
Вдоль изгиба стен на высоту в три моих роста тянулись стеллажи забитые томами книг. Посреди помещения стояло несколько столов, над ними проецировались, мерцая, изображение. По-видимому то были компьютеры с голографическими экранами.
Было удивительно, что всё это работало.
– Кто-то содержит всё это?
– Да, – гулко отозвался человек, – иногда, когда что-то выходит из строя, мы обслуживаем оборудование. Всё таки мы же его и придумали, значит и должны содержать в исправности.
– А больше не производите?
– Только, чтобы поддерживать в порядке уже находящееся здесь и ещё кое где. Не больше.
Мы прошли через всё помещение к точно таким же стеклянным дверям. На этот раз они разъехались в стороны. За ними оказался столь же ярко освещённый коридор шедший под небольшим уклоном вниз. Коридор был просторным, шесть или семь людей могли идти по нему вместе. На его стенах висели картины, вдоль них стояли статуи изображающие людей разных исторических эпох, в разных позах и, порой, очень необычных для меня одеждах. Мой компьютер оперативно всё исследовал. Всё это были артефакты человеческой культуры.
– Это наша память, – подтвердил выводы Глазастика и мои человек, – тут всё самое лучшее, что мы изобрели и сумели сохранить от самих же себя.
Так мы шли довольно долго. По моим прикидкам мы уже были глубоко под землёй. Коридор же всё углублялся, не меняя наклона. Окружение постепенно стало меняться, на что я не сразу обратил внимание. Начиналось всё с изумительных творений человеческих рук, ярко освещённых белым светом, теперь всё чаще стали попадаться предметы неуловимо отличающиеся от остальных каким-то внутренним содержанием, а свет стал приглушённым, жёлтым.
Сначала это нашло отражение в картинах, скульптурах – они утратили изящество духовных исследований, стали яркими, броскими, аляповатыми, кичливыми. В них появились те качества, в которые рядится посредственность, не задающая вопросы, но самоуверенно знающая все ответы.
Таких вещей становилось всё больше, пока, последнее произведение настоящего человеческого искусства не осталось позади. Мы остались в окружении ряженного псевдоискусства. А затем появилось:
– Оружие. Тоже наше изобретение.
То были секиры, мечи, щиты, арбалеты, какие-то непонятные машины, потом пошло более совершенно оружие: огнестрельное, а затем и силовое, лазерное, энергетическое. Последние образцы не сильно отличались по своему действию от тех, что изобрели мы. Это вызвало сильнейшее волнение во мне.
Я воскликнул, когда увидел артиллерийскую пушку стреляющую энергетическими зарядами. Я точно знал, что это она. Оказалось, что человечество выстроило очень высокотехнологичную военную цивилизацию. Вряд ли сильно уступающую нам.
Вскоре меня уже окружало только оружие и ничего больше. Вместо картин висели голографические экраны изображающие какие-то огромные металлические машины, вне всякого сомнения изобретённые для всё более и более эффективного ведения войн. Какие-то из них были на гусеничном ходу, какие-то на колёсах, какие-то ливитировали над землёй, а какие-то были предназначены для достижения военного преимущества уже в ближнем космосе. Последним экземпляром, перед ещё одними дверьми оказалась военная космическая станция.