– Для чего вы нас нашли? Зачем? – обратился он ко мне.
Я не сразу нашёлся, что ответить.
– Хм, разумная жизнь, обмен технологиями, почему мы не одни.., – я мог сейчас говорить только известные и вложенные в голову всем разведчикам истины, заслонившие собой романтику, мечты ребёнка, поэтому ясно почувствовал, как они скрипели на зубах точно пепел.
Мой собеседник качал головой.
– Амбиции.
– Что?
– В первую очередь – ваши амбиции. Вы нашли нас, потому что так хотите: подчинить Космос, чтобы перед вами у него не осталось никаких тайн. Доказать ему, что вы не его побочный эффект, что вы укротители своего родителя.
Я хотел было рассмеяться, ведь слова это человека были так банальны, к тому же отдавали явственным душком плохой фантастической прозы. Но я не смог выдавить из себя и половину улыбки. Только как-то булькнул, подавился и закашлялся.
– Это горькое лекарство, я знаю.
– Лекарство?
– Да, осознание того, что все эти амбиции, стремления исходят из тщеславия, честолюбия. Пройти эту стадию можно по разному, однако любой путь не будет лёгким.
– А вы, прошли? – с сарказмом спросил я, не в силах больше слушать человека. Мне хотелось вновь оказаться на позиции превосходства.
– Как видишь – нет. Только осознали, что упустили.
– А разве это не следующая стадия просветления? – продолжал язвительно спрашивать я, давить. Я не мог успокоиться от того, как он говорил со мной и какие чувства во мне от этого проснулись. Смятение и сильная потребность в отрицании, отталкивании услышанного.
Человек горько ухмыльнулся, не обратив внимание на мою грубую колкость:
– Нет, мы живём в агонии. Её не видно, потому что судороги растягиваются на столетия, но мы все её чувствуем. То что мы поняли не даёт нам теперь ни копейки. Пройдёт ещё тысяча лет, за ней другая и мы сольёмся с природой, исчезнем, что смог над городом. Это справедливо, но справедливо только потому, что так думаем мы, в эволюции нет таких категорий. Мы просто стали ещё одной прервавшейся веткой.
– А если я стану тем, кто поможет вернуть вам технологии? Не дам вам раствориться.
Человек качнул головой:
– Тогда лишь вы ускорите нашу агонию и даже не знаю, хорошо это будет или плохо. Мы умрём раньше.
– Не понимаю, – раздражённо покачал я головой, – я… мы дадим вам второй шанс на возрождение вашей цивилизации: технологии, ресурсы, знания!
– У нас всего этого было в избытке, да и сейчас осталось, как видишь. Применять их мы не научились. В одну и ту же реку нельзя войти дважды.
Не успел я удивиться вдруг прозвучавшей из уст человека хорошо известной мне присказке, а тот продолжал:
– Знаешь, что делают те фильмы, что вы снимаете? – как всегда резко, он вернулся к своему же вопросу.
– Не знаю, – растеряно, устало сказал я. Как будто разжал руки и ухнул вниз. Мне стало неинтересно. Скачки от пятого к десятому надоели: только стало казаться, что я улавливаю суть разговора, как человек всё ломал.
– Они разжигают войны внутри вас, а затем те выплёскиваются наружу. Мы тоже снимали боевики. Очень много боевиков. И даже если была фантастика, то обязательно с автоматами, агрессивными пришельцами и межзвёздными войнами. И побольше заведомо нереального, но круто смотрящегося на экране, перед зрителем, а затем, с совершенствованием потребительских технологий, и вокруг него, как реалистичная проекция.
А как иначе? Человеку нужен отдых после учёбы, работы, развлечений. После очередных новостей о том, как мир которое столетие стоит на краю могилы. Выход всегда был один. Перестрелки отлично снимают напряжение.
Сколько среди ваших фильмов таких, которые снимали бы о подвигах инженеров проектирующих космические корабли, про учёных решающих кажущиеся непосильными задачки науки? Про врачей ведущих войну на выживание с бактериями? Про космонавтов – про настоящих космонавтов, без оружия, – рискующие жизнями, прокладывая путь вперёд? Сколько было фильмов про сплочённость перед решением общей задачей, результатом чего, в конце концов, стала проторенная таки для следующих вас дорога к другим звёздам?
Может быть такие фильмы и были, я не знал. С вызовом подростка я ответил:
– Я мало смотрю фильмы, некогда.
– Зато другие смотрят много.
– Знаешь, я верю, что мы справимся! – почти крикнул я, ударив кулаками по подлокотнику.
– Ты думаешь, мы не верили?
После этого я не на шутку разозлился. Я не знаю, какими должны быть настоящие контакты с представителями других рас, планет и звёзд, но, мне казалось, что не такими. Я вспылил, что позже не мог себе простить и никакие оправдания возбуждённости от всех событий тех дней, не помогали мне при воспоминании об этой сцене не прятать глаза и не хвататься за голову.