— Чего?..
— Того, — мрачно передразнив Юмичику, нахмурилась я. — Удобно убеждать себя, что я жертва манипулятора. А как насчет того, что жертва тоже умеет притворяться?
Злость, раздражение. Почему я так злилась от того, что они видели во мне альтруистичную пацифистку? Даже при том, что мой характер далеко не безобидный. Даже при том, что я научилась владеть мечом и постоять за себя? Почему?.. Почему никто не способен воспринять всерьез Хинамори Момо? Почему все думают, что она податливая глина, из которой можно вылепить все, что угодно?
— Убеждения Айзена стали мне ближе, чем философия шинигами, которая оказалась испорчена за долгие тысячелетия. Я искренне ценю вас, даже люблю, поэтому не хочу сражаться. Но вы, к сожалению, дорожите не мной, а той Хинамори, которой мне приходилось притворяться.
— Если так, то почему ты молчала?! — закричала в смятении Рангику. — Если тебе было плохо, если хотела высказаться!..
— Поверь мне, Рангику, если бы ты знала, кто я… если бы вы все знали, кто я… так бы не разговаривали.
— Так значит… все это ложь? Абсолютно все?
Воздух стал тяжелее от давления реацу.
— Юмичика, эй, успокойся.
Желание Иккаку успокоить друга явно не возымело эффекта. Он злился, причем серьезно, несмотря на попытку сдержать нарастающий огонь эмоций. Парень смотрел на меня с таким остервенением, что мне стало больно. Ведь это не так, вовсе нет. Я дорожу тобой, я дорожу тем временем, которое мы проводили вмести, воспоминаниями и переживаниями.
— Нет, вовсе нет, — отозвалась я. — Я же сказала: мое отношение к вам не изменилось…
— Тогда какого черта ты напала на капитана Хицугаю?! Не было ложью?! Серьезно? Ты также, как и предавшие капитаны, сейчас смотришь на нас свысока! Но они хотя бы капитаны, а ты просто девчонка, которая в подметки им не годится! Думаешь, у тебя есть право так поступать с нами?! Не зарывайся! Даже если ты лейтенант Айзена, любой из нас тебя в порошок сотрет!
Честно говоря, я, скорее, удивилась самому факту того, что парень бросил в мой адрес столь опасные слова. А вот Иккаку с Рангику смотрели на него с искренним беспокойством, словно на ребенка, который дразнит собаку. И трудно не согласиться. Собака во мне действительно обнажила клыки.
Досчитав мысленно до трех, попытавшись подавить раздражение тяжким вздохом, я лишь закусила нижнюю губу, не ощутив никакого результата. Головой я понимала, что иной реакции ожидать не стоило, вероятно, я выглядела столь же разъяренной на холме Сокиоку, даже хуже. Поэтому прекрасно осознавала, что реагировать на всплеск эмоций Юмичики не лучшая идея.
Но…
Не сдержав нервную улыбку, которая едва не обращалась оскалам, я ослабила духовное давление, чтобы спуститься на землю.
Возможно, Айзен этого не одобрит. Хотя, хуй с ним.
Выронив цепь и направив левую руку к глыбе льда, я произнесла:
— Хадо № 33: Сокацуй, — даже не смотря на то, как голубая сфера, срываясь с ладони, врезается в лед, расколов его по обильным трещинам, я предпочла не скрывать холодное раздражение. — Уважая любимые порядки одиннадцатого отряда… Иккаку, чтобы было оправдание не вмешиваться, поиграй с Люппи. Можешь убить его, все равно. Рангику… — обратившись к девушке, я все же смягчила взгляд. — Лучше проверь Тоширо. Пожалуйста.
Пока шинигами смотрели на меня, как на оленя, который вздумал выпрыгнуть под колеса машины, я обернулась к арранкару:
— Ямми! Сможешь пять минут продержаться?!
— Ты издеваешься что ли?! — закричал в ответ здоровяк. — Мне твои капризы терпеть?!
Виновато пожав плечами, заставила Десятого раздраженно фыркнуть, смиренно принимая мой «каприз». Невольно взгляд коснулся Урахары, который, казалось, с холодным смирением принял ситуацию, однако не переставал наблюдать за мной, словно лис за зайцем. Я знала этот взгляд, очень хорошо знала… Так за мной в первые года сотрудничества постоянно наблюдал Айзен.
К моим же словам прислушалась только Рангику, отправившись на поиски Тоширо. Иккаку же, не переставая переводить с меня на друга напряженный взгляд, был вынужден оставить нас лишь после того, как Люппи освободился от осколков льда.
Мгновение напряженной тишины помогло сосредоточиться. Сосредоточиться на жжении, пылающем в груди.
— Думаешь, у тебя есть право так поступать? — с трудом сдерживая злость, Юмичика в словах оставался сдержан. — Оскорблять нас.
— Оскорблять? Здесь лишь ты оскорбляешь меня, Юмичика, обвиняя в том, что я врала тебе.