— Отдыхает… — не без усталости отметил Ичиго, посмотрев на спящего Иссина. — Он слишком быстро устает в последнее время. Поэтому… хочу я того или нет, но скоро придется покинуть это место.
— Да придется уж.
— Хинамори-сан, прежде чем вы уйдете, ответьте на один вопрос.
— Что? Не передумала ли я обрушить на голову Айзена свой праведный гнев? Не волнуйся…
— Вы ведь… любите Айзена? Вы были готовы убить меня ради него.
Да, Ичиго, я люблю его. Ради него я действительно готова сделать многое, в том числе и разрушить мировые порядки, отдать все… но не то, что мне дорого. Любовь — это чисто эгоистичное чувство, в ней нет ничего прекрасного или величественного. Любовь делала нас жестокими, она делала нас одержимыми идеей человека, на которого направлено это чувство. Любовь — это не столько про «давать», сколько про «брать». Если желаете выстраивать здоровые отношения с кем-то, то лучше рассматривать партнерские или дружеские взаимодействия.
— Себя я люблю сильнее, Ичиго. Ты ведь помнишь, что я сказала тебе при первой встрече? — уклончиво уйдя от прямого ответа, я обернулась к парню и, заметив легкое удивление в его взгляде, подсказала: — Чем ближе ты к кому-то находишься, тем легче нанести удар. Айзен нанес свой удар… теперь настала пора мне нанести свой.
Вырваться из дангая оказалось сложнее, чем я предполагала. Потому что, несмотря на тяжелую подготовку, карман, отрезанный от понимания пространства и время, стал для меня островком спокойствия. Выйдя из врат сенкаймон, в первую очередь почувствовала враждебность от яркого теплого солнечного света.
Солнце… то, без чего невозможна жизнь, могло также уничтожить эту жизнь.
Прямо как ты… мое солнце.
После пребывания в дангае Каракура казалась вымершим полем боя, в котором лишь искрились признаки жизни, точнее, источники реацу. Дангай же целиком и полностью состоял из духовной энергии, поэтому выйти из него оказалось равносильно тому, чтобы вынырнуть из озера под теплый дождь.
Понять, куда следовать, оказалось довольно просто, но, прежде чем взяться за дело, я позволила себе пять минут на то, чтобы заглянуть в первый попавшийся магазин и натянуть штаны. Спасать мир с голой жопой как-то не очень комфортно, you know.
Прислушалась к окружению… В принципе, никакого труда не составило обнаружить нужный источник реацу. И… все повторяется. Даже грустно как-то. Но тем лучше для меня.
Подавив реацу, насколько хватало способностей, перешла на быструю поступь. Промчавшись по крышам домов, почувствовала, как в нескольких кварталах духовная энергия претерпела существенные изменения, однако сейчас меня интересовало не пограничное состояние Айзена из-за выходки Гина. А сам Гин.
Убегал прочь, раненный. Прихватил заодно хогиоку. Приятное чувство, когда все идет согласно намеченному плану, а в моем случае — основной вариации. И для того, чтобы все прошло максимально близко к запланированному сценарию, в дангае пришлось тренировать не только кидо и форму удержания занпакто, но и сюнпо. До мастерства Йоруичи Шихоин, как до Пекина раком, но и этого хватит.
Хватит, чтобы стрелой ворваться в узкий проулок и, пока Гин, выглядывая на улицу, пытался переварить мысль, что убить Айзена ему не удалось, без сопротивления выхватить у него из дрожащих пальцев артефакт.
Парень даже не сразу понял, что произошло, и впервые за все минувшие годы я увидела хоть какую-то из эмоций, помимо приторной радости на его лице. Пока над близлежащими районами полыхало пламя реацу, в которой Айзен претерпевал изменения, я сумела переместить внимание Гина на себя, держа когтистыми пальцами хогиоку.
— Это я заберу.
— Ты… не удивлена.
— Я знала об этом с самого начала, — безразлично пожав плечами и, заметив, как парень чуть подался вперед, перекинула артефакт в другую руку. Тусклый след духовных частиц, зацепившийся за мои пальцы, заставил Гина… испугаться?
— Он стольких убил, Хинамори, а…
— А ты скольких убил? — резонно уточнила я. — Скольких убил ты ради своей благородной цели?
— Не притворяйся, что тебя действительно волновали эти люди, — скривился Гин.
— Меня волнует только один из них. И это я.
Столько злости, столько боли… Не передать словами, что я чувствовала все эти годы, находясь рядом с тобой, Ичимару Гин. Но если со временем Айзен увидел во мне хоть что-то, то для тебя я оставалась мусором под ногами, опасным гвоздем, что выпирал из половицы. Ты хотел убить меня лишь потому, что это помогло бы завоевать доверие Айзена, а в последствии желал моей смерти, ощутив угрозу.