— Иккаку, успокойся, ты делаешь только хуже, — повысила голос на парня Рангику, сверкнув колючим взглядом. — Айзен убил Гина, и ее хотел убить! Я собственными глазами это видела или хочешь сказать, что я вру?! Она помогла остановить Айзена, ей пришлось!..
— Да откуда такая уверенность? Ты прям видела, что именно Айзен убил Гина, а? Может, это она его тоже убила?!
— Да как ты смеешь!..
— Прекратите это.
Звенящий холодом голос Уноханы в мгновение ока заставил всех участников сцены обратить на нее внимание, да прикусить языки. Несмотря на спокойствие, по взгляду женщины оказалось понятно, что пылают в ней далеко не теплые эмоции.
— Вам должны были сообщить, что лейтенант Хинамори действовала в рамках секретной операции, согласованной лично главнокомандующим. Разумеется, об этом нельзя было рассказывать, и уж тем более лейтенант Хинамори не могла выйти из роли. Если же вы недовольны ее действиями, офицер Мадараме, то можете высказаться непосредственно командиру Ямамото. Но впредь советую воздержаться от подобных высказываний на публике. Иначе кто-то может подумать, что вы выступаете против решений высшего командования.
Откровенная ложь во имя блага Общества душ или, как правильно было бы заметить, тех, кто управлял им. Разумеется, верховное командование и Совет 46-ти не упустил бы шанс выставить мои действия частью своего заранее подготовленного плана. Иначе бы тут не только Айзен, но и я выставила бы их полными идиотами. Разумеется, подобного они не допустили бы. Так что мне даровали относительную свободу в обмен на передачу всех лавров в руки мудрейших старейшин и главнокомандования. Мол, Айзен думал, что переиграл нас? Ха-ха, вот уж нет.
Против слов Уноханы Иккаку возразить не рискнул, лишь раздраженно шикнул и скривился.
— Лейтенант Абарай, проводите офицера на свежий воздух, пожалуйста. Ему нужно остудить пыл.
— Хорошо, капитан… пойдем.
С неприязнью вырвавшись из руки Ренджи, Иккаку одарил меня напоследок ненавистным взглядом, едва ли не вылетев ракетой из коридора. Нам с Рангику ничего не оставалось, кроме как поклониться капитану, которая, одарив нас внимательным взглядом, вернулась к делам, от которых ее отвлекли.
Довольно быстро и зеваки в коридоре потеряли ко мне интерес.
— Больно?
Признать честно, я немного растерялась от осознания, что Рангику не ушла. Поддавшись накатившему волнению, залепетала:
— М-м? А, нет. Да. Не… ох, ну, немного. Удар у него хороший.
— Вот же идиот, — устало выдохнув, девушка метнула в сторону, где скрылся Иккаку, недовольный взгляд. Но, помедлив с продолжением мысли, вновь стала грустной. — Но… я думаю, ты должна понять его, Хинамори. Я ведь тоже там была, и честно говоря…
— Надеешься, что я просто хорошая актриса?
— Прости…
— Да, я знаю, что он имеет право злиться. Все вы имеете, но если бы я не была готова к этому, то не отважилась бы на такой шаг. Я даже удивлена, что у меня получилось.
— Все потому, что Айзен не воспринимал тебя всерьез, — обхватив себя руками и вжав шею в плечи, Рангику отвела опустошенный взгляд и прошептала: — Чего нельзя сказать о Гине… так что… я рада, что выжить смогла хотя бы ты. Вы оба герои… вы… прости.
Голос девушки становился тише с каждым словом, и, осознав, что слезы предательски подступили к глазам, она поспешно отвернулась и ушла прочь. Провожая ее долгим взглядом, я даже не знала, что чувствовать. Радость от того, что меня особо и не подозревали в убийстве Гина, или же горький осадок на сердце от осознания, какой тварью я являлась. Ведь устранение парня было моей личной прихотью, личной местью. Естественно, ему было плевать на меня с высокой колокольни. Так что и мне не стоит терзаться угрызением совмести.
И не только из-за Гина. В итоге я не просто выжила, но и кое-что приобрела: возможности.
Поскольку более желающих обвинить меня во всех смертных грехах не нашлось, я зашла в палату, тихо прикрыв за собой дверь. Учитывая наступление ранних сумерек, в комнате хватало естественного освещения, чтобы более-менее ориентироваться, однако светильник, горящий на тумбочке, откровенно подсказывал о том, что пациент не спал.
— Что у вас там происходит? Вы там своими криками мертвых поднять решили? — устало пробормотал Юмичика, продолжая лежать с закрытыми глазами и болезненно хмурясь.
— Не мы, а Иккаку.
Звук моего голоса моментально подействовал на парня, заставив прекратить хмуриться и открыть глаза. Долгую секунду смотря в потолок, он, казалось, через силу перевел взгляд в мою сторону. И не поймешь, что за эмоции он испытал, но как мне виделось, это чем-то напоминало смесь страха и смущения. Поэтому Юмичика почти сразу отвернулся.