Словно решила всего лишь на мгновение прикрыть глаза из-за дикой усталости, и сон затянул меня в свои крепкие липкие объятия. Границы времени размылись, я запомнила долгую вязкую темноту, прежде чем почувствовать собственное тело.
Вторая вещь, которую я прочувствовала, это лютая неописуемая тяжесть. Не только давление извне, как если бы меня накрыли кольчугой. Легкие с трудом втягивали вязкий воздух, веки словно клеем прилепили друг к другу, даже пальцем пошевелить оказалось выше моих сил.
Соберись, нужно проснуться. Давай, ты можешь, это не так сложно. Ты жива, а вокруг тишина, значит, не все так плохо. Под ладонью мягкая сухая ткань матраса, босые ноги чувствовали колючий плед. Значит, я не под развалинами стен палаты в госпитале. Господи… надеюсь, я никого не убила.
С трудом наполнив легкие воздухом, через «не могу» открыла глаза, обнаружив деревянный потолок, который никак не подходил под условия госпиталя. Голова поворачивалась не сказать, что с успехом, однако угла обзора хватило, чтобы обнаружить себя в небольшой комнате, в которой ровным счетом ничего не было. Вообще. Сплошь голые потолок, стены, да татами.
Наверное, прошло не меньше пяти минут, прежде чем я поднялась на четвереньки. Тело ныло, словно меня пропустили через мясорубку, а затем из фарша вылепили заново. И опустили в кипящее масло, чтобы не развалилась сразу. Но в отличие от котлеты в кляре, я все же не заметила на себе ожогов и, смотря в пол, ощутила неладное. И дело даже не в ранах, которые уже не отдавали острой болью. Никакой болью.
Моя рука осталась прежней. Черная кожа, аккуратные острые когти. Значит, занпакто все еще при мне.
Сквозь тонкие стены донесся звук приближающихся шагов, заставив меня ощутимо напрячься. Быть может, это одно из «убежищ» Теневого отряда? Решили спрятать от греха подальше? Имело смысл, да только… не ожидала я, что спрятать меня решили настолько дальше.
— О, хорошо, что вы проснулись, — в добродушной манере обратился ко мне высокий пышнобородый монах, одарив дружелюбной улыбкой. Но учитывая, что он отворил дверь, даже не постучав и не спросив разрешение, не стоило ожидать ничего хорошего. — Это значит, что нам удастся продуктивно поговорить, капитан Хинамори. Или же… вы предпочитаете называть себя другим именем, а не именем девушки, которая погибла десять лет назад?
От нахлынувшего ужаса, осознания, кто стоял передо мной, где я оказалась, у меня перехватило дыхание.
— В…вы…
Растянув губы в пугающем подобии улыбки, мужчина продолжил:
— Вижу, вы знаете, кто я, что удивительно. А вот я, носящий титул «Бонза, называющий настоящее имя», тот, кто знает имя каждого в Обществе душ, очень удивлен тому, что мертвая девушка сейчас сидит передо мной воплоти. Думаю, нам есть, что обсудить, — заключил Ичибей Хьёсубе, закрывая за собой дверь, словно отрезая последний шанс на спасение. — Добро пожаловать в королевский дворец, капитан Хинамори. Наконец-то вы попали сюда, как и желали, но ваше пребывание будет исключительно на моих условиях.
Бежать — первая мысль, которая застряла у меня в голове при виде монаха, с которым я осталась один на один в запертой комнате. Только от страха тело не двигалось. Плотная концентрация рейши так и вовсе пригвоздила к месту, однако разумом я была готова проломить все стены, прыгнуть с обрыва. Сделать что угодно, но оказаться как можно дальше отсюда.
— Ох, кажется, мы начали не с той ноты, — добродушно улыбнувшись, мужчина присел напротив, хотя в его радушие я не верила ни разу. Лишь затаила дыхание и вытянулась по струнке. — Видимо, мои слова могли вас напугать. Но я намерен только побеседовать с вами. Как мне к вам обращаться, девочка?
К вам. Девочка. Серьезно?
Столь запуганной и уязвимой я, наверное, даже при Айзене себя не ощущала столь некомфортно. Если только в тот вечер, когда он понял, что я не Хинамори.
— Хинамори Момо… — опустив взгляд и облизнув пересохшие губы, тихо прошептала я. — Я… я не знаю своего настоящего имени. И к-кто… кто я вообще, откуда.
— Кто еще знает о том, что вы не Хинамори Момо?
— А разве вам не известно?..
— Я хочу услышать это от вас, — перебил мое бормотание Ичибей, и несмотря на располагающий тон, его тяжелый голос подчеркивал, что один черт он лояльно настроен по отношению ко мне.
Мне даже говорить было тяжело. После пиздеца, который творился в моем внутреннем мире, встретиться лицом к лицу с командиром нулевого отряда это, конечно, десять из десяти. Надо было сказать Айзену, что если б он хотел проникнуть на небеса, то стоило просто потерпеть два годика, но… ох, достало.