Все болело, ныло. Язык продолжал вязнуть в металлическом привкусе.
Этот ужас… крики, холод. Я могла умереть. А умерев, в любом случае попала бы в ад. Но быть затянутой в ад при жизни… вот так?..
Прикосновение к плечу избавило от крупной дрожи, но заставило замереть подобно испуганному кролику. Напрячься. Перестать дышать. И помимо бешено колотящегося сердца чувствовать, как по щекам скатывались холодные слезы.
Тело не слушалось, ныло от малейшей попытки напрячь мышцы, мне казалось, что я быстрее словлю инфаркт, чем заставлю себя присесть на колени. С трудом заняв сидячее положение, дыша через раз, я подняла взгляд и обнаружила стоящих неподалеку Ичиго и Гриммджоу. Я видела их, но… не воспринимала. Словно фон. Декорации. Потому что все мое внимание сосредоточилось на Айзене, что продолжал сидеть подле и смотреть на меня с невозмутимым спокойствием. Но эти искры во взгляде, эта… радость? Удовлетворение?..
Сукин ты сын!
Злость вспыхнула пламенем. Прорвалась сквозь болезненное оцепенение, затмила ярким светом рассудок. Пробила тонкий лед здравого смысла, позволив поддаться эмоциям и ударить Айзена ладонью по лицу. Отзвук звонкой пощечины, разлетелся, казалось, над всем Серейтеем.
Дерзкая выходка, казалось, ничуть не поколебала самообладание мужчины, но едва он вернул на меня холодный властный взгляд, я чуть под землю не провалилась. Уверенность вместе с пылающей агрессией разбежались по углам трусливыми тараканами. В испуге осознав, что только что сделала, опустила взгляд, пытаясь…
Что пытаясь? Что мне делать?.. Что он сделает? Мои руки… они дрожат, я не могу унять дрожь. Не могу унять слезы… дыхание… я… я…
Согнувшись и вжав шею в плечи, уже думала, что просто отъеду к чертовой матери. Но едва почувствовав прикосновение к своему затылку, как мужчина аккуратно притянул меня ближе, позволив уткнуться лбом в его грудь, я… мне стало еще хуже. Дрожа и путая прерывистое дыхание со всхлипами, жалкими и ноющими всхлипами, я позволила себе прикоснуться к плечам Айзена. Думала, только прикоснусь, но едва почувствовав тепло его тела, схватилась за него, словно за последнюю спасительную соломинку. Прижалась, как пугливый котенок, ища защиты от жестокой реальности.
Услышала тихое дыхание, подчеркивающее удовлетворенную ухмылку.
— Молодец, Хинамори, — прошептал Айзен столь тихо, что даже я едва различала его слова. — Думаю, ты заслужила мое прощение…
Но голос твой говорил не только об этом, я чувствовала сквозь слова удовлетворенную, опьяняющую радостью улыбку. Не стой поблизости Куросаки и Гриммджоу, ты бы не упустил возможность добить меня своей излюбленной фразой. Что все прошло согласно твоему плану.
По твоему гребанному, ублюдскому, мать его, плану.
Глава 34. «То, что мы заслужили»
Табличка на двери кабинета с ее именем все равно что издевательство судьбы. Не иначе. Вот уж не думала, что почувствую столь глубокую тоску от мысли, что вас теперь нет рядом, Унохана-сан. Я знала, что вы погибнете, принесете себя в жертву — по доброй воле или под давлением Кьёраку, здесь я до сих пор затруднялась сказать. Но уверена, что в последние минуты жизни вы были счастливы, позволив себе быть собой. Позволив зверю внутри, наконец, сорваться с поводка и насладиться свободой.
Удивительно не то, что я отважилась навязаться к вам в ученицы. Удивительно то, что вы согласились стать моей наставницей. Выдрессировать животное, сидящее внутри меня. Научить не столько контролю, сколько бесстрашию перед лицом смерти. Уж думала, после наших совместных тренировок, я никого не смогу бояться сильнее вас.
Ошиблась. Хотя странно ли говорить, что я испугалась самой смерти?
С победы над Яхве прошло пять дней, четыре из которых я провела в полубредовом состоянии. Лежа на койке и мучаясь от лихорадки, едва понимала, где грань между реальностью и адом, мне постоянно казалось, что я утопаю в черной вязкой жиже, а чьи-то руки, обтянутые тонкой кожей, тянули меня на дно. Кошмары полностью овладели мною на несколько суток, я даже не могла пробиться во внутренний мир к Тобимару. А когда пробилась…
В таком состоянии я свой занпакто никогда не видела. Запуганный, ощетинившийся… напавший на меня. Он не желал меня видеть, кричал, велел убираться прочь и не прикасаться к нему. Не мудрено, что паника ослепила его рассудок, и дело ведь не только в призыве разрыва, ведущего в ад. Преломление, что пару лет заменяло нам небо, теперь опускалось перистым туманом к горам, скатывалось по плато медленно переливающимся потоком. Действительно напоминало туман или даже облака, оседающие в поздний час на горной местности.