Выждав мгновение, Айзен усмехнулся моим слова, причем улыбка его была достаточно искренней. Видимо, обнаружил свой подчерк в озвученной мною идее.
— Хотел бы я, чтобы ты, потеряв голову, бросилась по моей наводке на того же капитана Хицугаю с мечом. Но за минувшие годы ты стала более сдержана в своей злости.
— И все равно… ты хочешь, чтобы я обвинила Тоширо.
— А какая разница? — оглянувшись к столу, на котором лежало несколько писем, уточнил мужчина. — Просто капитан Хицугая проявляет слишком много любопытства к Гину, поэтому стоит переключить его внимание. Встреться с ним и объяснись, вырази непонимание, а если он откажется признавать «правду», то продемонстрируй неопровержимое доказательство на собрании лейтенантов. Или передай письмо сразу главнокомандующему. Мне нужно, чтобы ты создала еще больший переполох, в этом твоя ключевая обязанность. Я ведь твой любимый капитан… и, честно говоря, я бы хотел вновь увидеть ту ярость в твоих глазах, но направленную на моих врагов.
Что не слова, то мед в уши. Спрятав лицо в руках и растерев его, да не постеснявшись замычать от переполняющего меня напряжения, я вновь откинулась к стене и капризно скривилась. Как же я не хочу ничего из озвученного делать. А если я проебусь на ровном месте? А если не проебусь, но в крайний момент Айзен меня подставит и спустит тех самых собак в моем направлении? До тех пор, пока он не снимет маску порядочной добродетели, я не могу быть ни в чем уверена, особенно в том, что острое лезвие меча не пробьет мое сердце.
— Тебя ведь еще что-то беспокоит. Расскажи мне, Хинамори.
Рассказать… рассказать ли?
— Когда Хинамори выяснила, что ты не мертв, она очень обрадовалась и бросилась к тебе в слезах… — сухо констатировала я, подняв на мужчину мрачный взгляд и тихо добавив: — А ты пронзил ее грудь катаной. Мне ждать чего-то подобного?
Даже если и планировал, явно не признается, но мне было важно посмотреть ему в глаза. Увидеть знакомое, привычное спокойствие и безмятежность, которые не говорили ровным счетом ничего. Только теперь, даже если Айзен и планировал от меня избавиться, я открыто заявила, что так просто ему не удастся это сделать. Пока карты не будут сброшены, мы словно стояли друг напротив друга, пряча за спинами острые клинки. Если все пройдет гладко, оружие незаметно выскользнет из рук и, улыбнувшись, мы порадуемся маленькой победе. Но стоит хоть одному оступиться…
И хуже всего, что несмотря на припасенный клинок, я рисковала не успеть им воспользоваться.
— Почему ты постоянно ждешь, что я наврежу тебе?
— Ты ведь сам сказал — не доверять тебе. А учитывая твои грандиозные планы, трудно свыкнуться с мыслью, что ты будешь учитывать благополучие своих подопечных. Разменные монеты, удобные люди, вот кто мы для тебя.
— О-о, — одобрительно протянул Айзен, заинтересованно уточнив: — и почему же тогда, зная обо всех рисках, ты продолжаешь быть рядом?
— Пока ты не покажешь свою истинную натуру, кто мне поверит, если вздумаю обвинить тебя в чем-то? К тому же… я не могу не восхищаться тобой. Если отринуть все личное, конечно.
— Твои слова подкупают. Честно говоря, за все эти годы, я успел к тебе привыкнуть не меньше, чем к Гину, и это меня беспокоит.
— Хочешь сказать, ты доверяешь Гину?
— Хм… нет.
— А что насчет Канамэ Тоусена? В отличие от Гина, на него ты… словно не обращаешь столько внимания.
— Канамэ понимает меня лучше всех, с кем мне доводилось не только иметь дело, но и встречаться в принципе. Поэтому мне не требуется направлять его постоянно.
— Хочешь сказать, в отличие от остальных, ему ты доверяешь?
— Я знаю, что ожидать от этого человека, — уклончиво отозвался Айзен, — я знаю, что творится у него на душе, чего он хочет. Я бы сказал по-другому. Я уверен в нем.
Только в нем? — едва не сорвался с языка колючий вопрос, который бы не подчеркнул ничего, кроме моей глупости и упрямства.
— Видимо, ты достаточно силен, чтобы обойтись без доверия даже к своим союзникам, — нахмурившись, я накрыла грудь рукой и нахмурилась, — недоверие довольно тяжкая ноша, и я вот уже устаю ее нести. Мне искренне хочется довериться тебе, и это определенно облегчит мою душу, да только такой глупостью я лишь подведу себя к могиле.
— Мне грустно такое слышать. Ты боишься доверять мне, или же ты боишься, что я причиню тебе боль?
— Работа с тобой может причинить мне боль даже в том случае, если ты не вздумаешь в один прекрасный день убить меня. Это может захотеть сделать кто-то другой. Я не чувствую себя безопасно рядом с тобой, вот и все.