Смысл призыва Ньюмана, как я его понимаю, заключается не в том, чтобы организовать наши передвижения по галерее, но, скорее, в том, чтобы дезорганизовать их, нарушить нашу предрасположенность к тому, чтобы нами управлял и двигал висящий на стене объект. Он создал новую ситуацию, хореографическую ситуацию, в которой мы должны делать именно то, что наши понимание и знания заставляют нас не делать. Он просит нас не занимать оптимальную точку обзора, а сопротивляться такому стремлению. Таким образом, он заставляет нас реагировать на его картины не как на объекты, предназначенные для осмотра, а как на ситуации или случаи, в которых мы оказываемся незаконченными, неорганизованными, вступаем в противоречие с собственными склонностями. В этом и заключается хореография записки Ньюмана.
Важно понимать, что привычка, непродуманное участие, основанная на наших навыках, на том, что мы знаем и умеем, сонастройка к миру – это не что-то плохое. Это наше достижение, без которого не было бы ни человеческой, ни животной жизни. Как говорил Дьюи, жизнь – это движущееся по кругу создание самого себя и своего опыта через делание, переживание и преодоление при помощи разума последствий своих дел[36]. Мы существа привычки в полном смысле этих слов.
Но важно также признать, что, поскольку мы являемся в этом смысле существами привычки, мы также ограниченны и скованы. Мы похожи на Грегора Замзу, который, проснувшись, обнаружил, что превратился в насекомое. Мы просыпаемся и обнаруживаем, что нами управляет способ нашей организации. Организация дает нам какие-то возможности, но она же забирает другие. Организация – это экзистенциальная, биологическая потребность, но при всем этом она же является и проблемой.
Смысл записки Ньюмана не в том, чтобы произвести новый или иной опыт, к чему бы тот ни стремился; смысл в том, чтобы расстроить то, что делает возможным обычный опыт. В действительности расстраивается сама основа нашей компетенции как познавателей, то есть как разумных человеческих существ. И это расстройство нашей природы (всех наших природ) приводит не столько к новому опыту или новому видению, сколько к открытию для нас самих бесчисленных способов, которыми наши обычные, привычные способы преодоления и участия делают нас теми, кто мы есть.
Пример Ньюмана я привожу, чтобы бросить взгляд на значение хореографии. Хореография дезорганизует. При этом она создает условия для того, чтобы мы могли реорганизоваться. Хореография, как и философия, является проектом реорганизации.
Хореография: две разные концепции
Идея, что хореография связана с организацией, в некотором смысле является общим местом. Мне встречалось утверждение, что все мы постоянно занимаемся хореографией. Но это верно лишь наполовину. В этих словах верно то, что, как мы уже заметили, люди организуются посредством привычек и схем тела, обучения, технологий и окружающей среды. Когда мы думаем о хореографии в этом ключе, как о чем-то связанном с постоянно присутствующим фактом нашей организации, тогда мы можем сказать, например, что хореографом является военачальник или что схема движения в городе представляет собой хореографический феномен. При данном понимании этого термина, как предположил хореограф Уильям Форсайт, каждый объект является объектом хореографии, в зависимости от того, что он позволяет и к чему побуждает[37]. Объекты – дверные ручки, картины на стене, что угодно – и побуждают нас, и, в некотором смысле, нами двигают. И в этом смысле то, что мы называем дизайном, всегда является своего рода хореографической инженерией, какой бы области он ни касался: мебели, промышленных товаров, архитектуры. В этом смысле мы вправе думать, что театральное искусство направлено на хореографию взглядов и внимания зрителей, а архитектура – на хореографию нашей активной жизни в создаваемых человеком структурах. И именно в этом смысле хореографическим событием или процессом является сама эволюция, вернее, коэволюция животного и среды.
37
Форсайт исследует понятие «хореографического объекта» здесь: https://www.williamforsythe.com/essay.html.