Витька млел от лёгкого прикосновения к её руке, путался в мыслях, забавно коверкал слова.
Отношения их были больше похожи на дружбу. Решиться на поцелуй для Витьки было немыслимо.
И всё же… для целомудрия, видимо, тоже мирозданием установлен предельный срок годности, когда сосредоточенность на сохранении интимной неприкосновенности из несомненного достоинства превращается в серьёзную проблему.
Важно вовремя подвести черту, давая волю душе разрешить стать самостоятельным, взрослым.
Девушку с некоторых пор ужасно волновали откровенные сцены в кино, когда начинало громко тикать сердечко. По телу пробегала горячая волна, заставляя чувственно напрягаться всем телом. Внизу начинало приятно пульсировать, отчего кружилась голова в ожидании сладостного восторга, который заставлял трепетать, ощущая странную невесомость.
Такой день однажды настал.
Верочка к тому дню сполна насладилась преимуществами безупречной целомудренности, даже немножко устала от неё. Таинственное женское предназначение взывало к свершению иного подвига.
Бессознательное, весьма властное желание неизведанной волнующей близости растекалось изнутри и снаружи щедрой порцией убедительно осязаемых иллюзий, блокирующей глубинные возможности интеллекта, способные выстроить логическую цепочку непредвиденных последствий.
Божественный замысел торопил, не позволяя даже искорке мысли просочиться о том, чтобы экономить чувства, чтобы таиться от неизбежности или спастись от безрассудного шага бегством.
Верочка заранее, задолго до первого сближения, распланировала вехи любви: каждый шаг, на который нужно было решиться, исходя из обрывков знаний, собранных пытливым умом из недостоверных источников.
Как она ошибалась. Всё, буквально всё происходило иначе, чем представляло опьянённое возбуждением сознание.
Ощущение дискомфорта, беспомощности, стыда лишало воли, блокировало способность и желание наслаждаться.
Витька был настойчив, немного груб.
Лишь позже девушка осознала, что вёл он себя деликатно, правильно. А тогда…
Иллюзии рухнули в бездну. Верочка чувствовала себя обманутой, несчастной.
Однако восприятие единения как катастрофы довольно быстро в горячих объятиях любимого переросло в ощущение сопричастности.
Какое счастье, знать, что в безбрежном океане жизни, где довольно легко затеряться, тебе не придётся барахтаться в одиночестве.
День свадьбы был назначен. Восторженные влюблённые с наслаждением пили воздух волшебных предчувствий, когда на глаза попались качели лодочки.
— Полетели, — потащил Витька невесту, испытывая воодушевление и азарт.
— Я же в платье. Снизу будет видно.
— Плевать. Я такой счастливый. Пусть смотрят. Я люблю тебя, Верочка-а-а!
Девушка поддалась на уговор. Пусть будет так, как хочет избранник. Если ему не стыдно и не страшно, ей тем более. Семья — это доверие, прежде всего.
Жених буквально сходил с ума от радости: выше, ещё выше. До самых облаков.
И ещё, и ещё!
— Витенька, я боюсь. Хватит, — жалобно пискнула невеста, — пожа-луй-ста. Не надо-о-о! Витенька, не на…
Верочка зажмурила глаза, миниатюрная фигурка отрывалась от уплывающего из-под ног пола лодочки, когда маятник движения зависал на самом верху. Руки затекли, одеревенели. Мышцы сковал леденящий душу страх.
К горлу подступала тошнота, заполняя его едкой горечью. Силы удерживать устойчивое положение тела иссякли. Ещё мгновение и…
— Не бойся, я с тобой! Любимая, я так счастлив, — бурно выражал свою радость будущий супруг.
Он был занят собой, даже на крики зрителей не реагировал.
Азарт заставил его забыть обо всём на свете, кроме ощущения полёта.
Лишь чудо удержало любимую, сумевшую присесть, уцепиться за перильца летящей палубы.
К останавливающемуся аттракциону бежали люди. Кто-то расстёгивал ворот платьица, кто-то водил у носа ватой, пропитанной нашатырём.
Верочка с трудом пришла в себя, никак не могла сконцентрировать внимание, долго опустошала через рот и нос содержимое кишечника, потом её тошнило желчью. На девочку было больно смотреть.
— Верочка, золотце моё, как же так, как же так! Я тебя люблю!