Ох уж мне это счастливое детство…
Когда, всё же, освобождаю длинные подтянутые мужские ноги от тесных штанин, невольно зависаю, на добрых пару минут.
На правой голени распластавшегося спящего шефа - татуировка. Какой-то вензель, тянущийся от щиколотки почти до самого колена.
Не то, чтобы я не видела раньше татуировок. Просто весь этот «неофициальный» вид моего начальника в повседневной одежде, пьяным, да и ещё и с тату на ноге – просто выбивает из колеи.
И озадачивает.
Я делаю последнее над собой усилие – снимаю с него носки, и в полном, катастрофическом душевном раздрае отправляюсь спать в соседнюю комнату.
Завтра.
Утром нам предстоит встретиться после его неожиданного закидона. И я намереваюсь, наконец, серьёзно поговорить о его недопустимом поведении.
Но сейчас…
Просто не верится, что за стеной спит мужчина, от одного взгляда которого мурашки разбегаются по коже.
Красивый, умный и сексуальный…
Уверенный в себе…
Считающий меня привлекательной…
Пускающий слюни на моё декольте и обтянутую офисной юбкой или брюками попу.
Наглый и беспринципный…
Козёл, одним словом.
Всё.
Спать, Вера.
Отставить пошлые мысли!
Но уснуть удаётся совсем не скоро, потому как эти самые непрошенные «пошлые мысли» полночи лезут в голову, не спрашивая разрешения.
Глава 11
Роман
***
Первой мыслью, после пробуждения в незнакомой, мизерной кровати, было: «Что это за бабушкина ночнушка вместо шторки висит на окне?»
Оглядевшись по сторонам, заключаю, что персиковые стены, светлая мебель и какая-то ужасная тряпка в мелкий цветочек никак не могут быть интерьером моей просторной холостяцкой студии в стиле «лофт».
Пиздец, приплыли.
Значит, то, что я притащился на другой конец города от своего жилища к женщине, которой брежу последнее время, в невменяемом состоянии - не сон, и я, действительно сейчас в спальне козочки, давлю на массу в маленькой тесной койке.
И почему-то в трусах и футболке, хотя не помню, чтобы вчера раздевался.
Джинсы и носки аккуратно сложены на стуле рядом. Бред какой-то.
Верочки нет в комнате, но я слышу звуки за дверью и чувствую приятный аромат еды, хотя первым желанием сейчас является выдуть цистерну воды и столько же кофе.
Поднимаюсь.
Напяливаю недостающую одежду.
Выхожу из комнаты.
Сразу натыкаюсь на дверь, видимо, ведущую в ванную. Захожу туда.
Вид из зеркала бесподобен.
Пугать детишек – самое оно.
Умываюсь и сую голову под холодную воду.
Немного стихает боль в висках.
Ещё раз чтобы пил с Вершининым и Серёгой, в том ебучем баре… Нет уж.
Если до таких вот последствий доводит, что я просыпаюсь в квартире у той, от кого у меня член судорогой сводит, при одной только мысли.
Напугал ведь девочку, наверное, дебил.
Ох… Ну, деваться некуда. Выходить навстречу неизбежному придётся.
Надеюсь, не огреет меня сковородкой или ещё чем, что под руку попадётся.
А то ведь коленоприкладством не погнушалась, чуть навсегда не лишив меня наследников.
Застаю козочку на кухне. Девушка что-то самозабвенно колдует у плиты.
И зависаю.
Пиздец, она охуенная.
Без каблуков и офисной одежды. В свободных домашних штанах на резинке и цветастой майке. С небрежным пучком на голове. И каких-то невероятных ужасных монстрах на ногах. Это просто уёбище. Уши, типа зайцев, торчат в разные стороны, делая вид козочки каким-то нестандартным. Первое, что хочется сделать – сжечь их на ритуальном костре. Да ещё и молитву прочитать, чтоб не возвращались потом в страшных кошмарах. Но даже в них, прости господи, моя девочка просто великолепна.
Кажется, слюна на пол закапала.
Так и застаёт меня на месте преступления – с открытым ртом наблюдающего за её действиями, и вздрагивает.
- Доброе утро.
Глазищи снова вытаращила, как будто призрак увидела.
Каюсь, похож.
- Доброе утро, козочка. Что готовишь?
Без макияжа, сука… Такая домашняя. Так бы и сгрёб в охапку, затискал бы до покрасневших щёк.
Да что это с тобой, Выхин! Очнись уже!
- Оладьи. – Как-то хрипло отвечает она. – Будете?
- А кофе есть?
На секунду хмурится.
- Мы с мамой не пьём кофе. – Распрямляет плечи. А я враз залипаю на её проступившие через майку соски.
Это специально так делать, да?
Ещё и лифчик не удосужилась надеть, сучка, когда у меня утренний стояк ещё не до конца улёгся.