Выбрать главу

- У нас только чай.

Что?

Где?

Кто?

Какой чай?

Я подрываюсь прежде, чем успеваю осознать, что делаю.

Вжимаю охренительное тело малышки в столешницу и, послав к чёрту недельную выдержку, даю волю своим рукам.

- Нахуй чай. – Провожу ладонями по спине девушки и опускаюсь к сочным ягодицам. Выдыхаю в волосы.– Хватит меня динамить, Вера.

Слегка прикусываю маленькое аккуратное ушко и чувствую, как вздрагивает.

На секунду ловлю судорожный вздох. А потом её тело вытягивается в струну.

- Руки убрал.

Не сразу разбираю смысл слов и замираю вместе с ней.

А когда осознаю, выпрямляюсь, глядя в перекошенное от злости лицо.

- Ты вообще охренел, Выхин? – Шипит козочка, втискивая между нами свою ладошку, пытаясь меня ей отпихнуть. – Думаешь, можешь припереться ко мне посреди ночи, облапать, завалиться спать в мою постель в грязных ботинках, а потом трахнуть утром прямо на кухонном столе?!

На последних словах децибелы голоса сильно повышаются.

Я от неожиданности даже отстраняюсь.

И, действительно, убираю руки.

- Не на ту напали, Роман Александрович! – Уже кричит Вера тыча в меня деревянной лопаткой. – Убирайся вон из моего дома! Козёл озабоченный!

- Ты чего орёшь, истеричка? – Ко мне возвращается потерянный разум и голос.

- Я... Я?!.. Истеричка?!.. – Задыхается она. – Ну, это уже вообще…

- Заебала. – Говорю ей в лицо, покрасневшее, но всё равно прекрасное. – Захочешь, сама придешь ко мне.

Чётко выговариваю слова. Чтобы поняла.

Нахуй надо бегать. Я не мальчик.

И меня действительно заебало держать член на привязи из-за её бесячих тараканов в голове.

Злит.

Неимоверно.

Разворачиваюсь и спешу удалиться из квартиры, практически на ходу натягивая обувь.

Глупая баба.

Что ей надо вообще?

Сколько можно бегать от очевидного и неминуемого?

У самой же чешется. Хочет меня, знаю.

Пускай теперь сама побегает.

Коза.

Чертыхаюсь, выплёвывая себе под нос ругательства и безысходность.

Стояк-то в штанах активирован. И что с ним теперь делать?

А главное, как пережить ещё два дня, и не сойти с ума от ожидания нашей встречи в понедельник?

***

Хуёвый из меня начальник.

Всё-таки понимаю это и признаю, когда промучившись все выходные, с телефоном в руке, так и не решаюсь отправить козочке хотя бы сообщение.

Что мудак. Козёл. И придурок окончательный.

Когда похмелье и злость отпускают, ощущаю себя дебилом, который из-за недотраха, и ещё хуй знает чего, чуть не спустил с горы свой наработанный годами, устоявшийся рабочий авторитет.

Неимоверными усилиями призываю себя успокоиться и не пороть больше горячку, впервые плетусь на работу с неохотой, ожидая, что Вера будет показательно избегать моей персоны или строить из себя холодную стерву, плевавшую на моё небезразличие к ней.

Она, в принципе, так и делает. Изображает усиленный трудовой процесс, вся такая занятая, пока я трусливо отсиживаюсь в кабинете, чтобы не нарываться лишний раз на ледяную стену похуизма.

- Да, Ромыч… - Выдыхает Вершинин, восседая вальяжно в моем кресле, пока я протираю дыру в окне невидящим взглядом. – Прямо так сильно зацепила?

Не удивительно, что друг не верит, будто моя холостяцкая черствая душонка может быть подвержена такой заразе, как «любовь».

Я и сам не верю.

- Она конечно, горячая цыпочка. – Не унимается Дима. – Но ты уверен, что всё серьёзно?

Я не отвечаю. Нет смысла. Я уверен.

За эти выходные передумал сотни мыслей, переставил всё с места на место в своей башке.

И всё равно упирался в огромный транспарант с надписью «Влюблённый дебил», всякий раз вспоминая козочку.

Зацепила, сучка, сильно.

Сам в шоке от себя.

- Да ты не переживай, Ромыч. – Пытается успокоить друг. – Я видел, как она на тебя смотрит. Просто выёбывается, может цену набивает.

- Ага.

- Ну ты, конечно, отжигаешь тоже… Попёрся пьяный, ночью, к ней домой. Прямо чёрный плащ, блин…– Он тихо ржёт, а меня злость распирает.

Смешно ему видите ли.

Конечно. Теперь новость дня.

Влюблённого дурачка Выхина, неисправимого блядуна и холостяка, отбрили его же методами. Позорище.

Дима ещё минут двадцать подъёбывает надо мной безнаказанно, а потом рулит к себе в отдел, чтобы, наконец, заняться чем-нибудь более полезным, а не доводить меня до белого каления своими тупыми подколами.

Сука.

Настроение - говнище.

Думал без просвета.

А теперь уж и не знаю.

Удивляться или радоваться.

А может провалиться на месте, когда вижу, возникший на пороге кабинета, образ моей строгой хмурой козочки в середине обеденного перерыва.