-Сам-то? Издал две монографии и учебник. Членкор, получил институт. Пока не женился. А вы уже расстались с молодым ученым, Филимонов, кажется? Ну, да, дело житейское, понимаю... Разумно, как всегда, разумно! Виктор Алексеевич имеет репутацию превосходного менеджера, работает на сильную команду.
У Ирины от намека Шарабана испортилось настроение. Чтобы уязвить сытого прохиндея, она небрежно, с вызовом, бросила:
-А я не спешу с выбором спутника жизни! Так, мимоходом заскочила, по пути в Европу.
-О, - восхитился собеседник, - Виктор Алексеевич умнее, чем пытается показаться. Заинтриговать гораздо выгоднее, чем заявиться с женой. Его или совместная задумка?
-Вадим Дмитриевич, а просто принять мои слова за правду, без второго дна?
Шарабан не принял вызов или не понял его:
-Вы подняли ему рейтинг. Думаю, он захочет сохранить вас навсегда. Судьба к вам благосклонна, даёт второй шанс!
Напутствие убило остатки настроения. Членкорреспондент откланялся. Появившийся вскоре Безруков на ногах держался, но был слишком выпрямлен, жестко напряжен, как ведут себя мужчины, стоящие на грани перепития. Четко артикулируя, он извинился, объяснил:
-Возможности откосить не дали, ни малейшей. Железнодорожники! Министр упился до положения рельсов, Федор в стельку, нет - в шпалу, а лично я, свинтус, не пойму во что, в дугу, может? Поэтому - вызови такси, Ир!
В машине Виктора окончательно развезло, он дотащился до гостевой спальни и рухнул, категорически отказавшись спать с Ириной вместе:
-Я знаю, как мерзко пахнет пьяный человек. Сивушный перегар, фу! Не хочу тебя травить. Всё! - И уснул одетый.
Она разула и раздела его, удивляясь себе - в жизни бы не стала делать это со Степой! Да тот и напиться так никогда бы не рискнул. Потом ее разобрал истерический смех - хорошо начинается отдых! Первая ночь с любовником в его доме, и целомудренный сон в разных спальнях! Просмеявшись, поставила рядом с его постелью стакан воды, вышла покурить.
От встречи с профессором Шарабаном остался горький осадок. Его слова звучали оскорбительно. Будто она что-то ворует, ей не принадлежащее. А ведь, и впрямь, ворует! Она занимает место, принадлежащее жене. Законной. Статус замужней женщины, даже отставленной жены, был и будет в России выше, нежели статус разведенки, тем более любовницы. Ирина поразилась, припомнив мнения множества знакомых: -"Звание любовника возвышает мужчину, как ни странно. А женщину унижает. Неправ Вадим Дмитриевич! Это в их кривом, богемном мире, где извращены общечеловеческие мерки, любовница кажется значимой. Для остального мира, и в глазах закона - зарегистрированный брак выше сожительства." С этими мыслями Ирина и уснула.
Утром растормошила Виктора, напоила крепчайшим кофе. Тот собрался, прошёл регистрацию, но в салоне выпросил подушку и заснул. От него продолжало нести ацетоновым запахом нетрезвости.
-"Господи, сколько же он выпил вчера? Несчастный менеджер," - подумала Ирина, поправляя ему подушку, и открыла бювар:
-"...Подумать только - три часа с собою
Ты подарила! Это чудеса:
По сонным улицам бродить с судьбою,
Смеяться вместе и стихи писать", - прочла она начало очередного письма, предназначенного ей, и взяла следующую страницу.
-
Глава тридцать пятая
Валентин, Миранда.
Курсы усовершенствования учителей начинались новейшей Российской историей, читать которую предстояло Димке, но вчера был день рождения, где он, как подобает имениннику, надрался вусмерть. Чирков, практически непьющий, а потому - здоровый, вёз друга к университету.
-Чирок, не сваливай далеко! Боюсь, заплохеет мне и помру геройски на кафедральном амвоне... - жалобно скулил Диман, тащась к лекционному залу.
-Выпей кофейку, взбодрись. Чего там, три часа отстоять!
-Это тебе, пуританину, три часа - не время. А истинно русскому человеку, сиречь мне, изнуренному недельной абстиненцией, да не восстановившему в организме потребную концентрацию ЦЕ-ДВА-АШ-ПЯТЬ-О-АШ за жалкий выходной день - ты виноват, Чирок, не поддержал; даже один час, да что час - минута безмерно длинна, - мужественно балагурил бледнозеленый лектор.
Они вошли в аудиторию. Валя поднялся на третий ряд, занял крайнее место и стал осматриваться, по привычке выискивая интересные лица. Диман развернул какие-то листки, бегло просмотрел и начал лекцию, держась за края кафедры, скорее, небольшой трибуны. Говорил он спотыкаясь, постоянно прихлебывая воду из стакана. Содержание бреда, звучащего из его уст, осмыслению не поддавалось, но учительницы, особенно, которые постарше, пытались конспектировать. Фантасмагорию прервал звонок.