-"Брошу, - решила она, - если попросит."
Шварц сам проводил их до улицы, помахал рукой. Март стоял прохладный, ветреный. Чтобы не озябнуть, они шли быстро. По планам Ирины, им предстояло побывать во всех музеях Дрездена, но сначала - вояж по магазинам. Её труды по превращению ладно сложенного и крепко сшитого сибирского мужика в элегантного джентльмена увенчались успехом. Если не брать в расчет труд по заполнению культурных пробелов, то оставалось несколько завершающих штрихов снаружи.
Обувь. Она отобрала ему несколько пар. Черный костюм-тройка сидел на Викторе, как сшитый по заказу. Ирина насладилась зрелищем, потом нашла синий, бежевый и ослепительно белый летний, без подклада. Рубашки и галстуки, которые стоили втрое против рубашек, дополнили гардероб. Продавщицы выкладывались, разыскивая то, что рисовало её воображение. Наконец, Ирина сочла, что гардероб Безрукова соответствует крупному менеджеру и состоятельному человеку. Упаковывая приобретения, продавщица сделала ей на ушко комплимент:
-У вас такой муж, позавидуешь! Удивительно терпеливый. Мой взорвался бы через десять минут. Вы так подходите друг другу...
Ирина вздрогнула. Искренние слова внезапно дополнили горький комок, сложенный из напутствия профессора Шарабана, недавнего намёка Светки, собственных представлений о любви и семье. Всё слилось, стало критический массой и взорвалось, высвечивая и обжигая не хуже атомной вспышки. Она поблагодарила и спешно вышла в дамскую комнату. Там вытерла слезы, закурила, долго смотрела на себя в зеркало. Успокоившись, привела лицо в порядок. К Виктору вышла женщина, перетерпевшая внезапную боль. Немного молчаливая, быть может. Она не воспротивилась, когда Безруков купил ей серебряный перстенек тонкой работы.
Ей стало все равно.
-
Глава тридцать седьмая
Валентин.
Банкет закончился, Валентин проводил последних гостей и рассчитался с рестораном. Денег едва хватило, он недоучел прочности луженых глоток и толерантности приглашенных, по-российски привычных к алкоголю. Почти ящик водки пришлось докупать по ресторанным ценам, почти в два с половиной раза дороже, чем припасенную заранее.
Разглядывая "обмытый" документ, особой радости Чирков не испытывал - ну, доктор наук, и что? Кафедра не светила, значит, предстояло искать вакансию, участвовать в конкурсах, и все это под привычное ворчание тещи, что Леночка более талантлива, и он должен пожертвовать собой ради ее профессорства. Жертвовать, ничего не получая взамен? Все чаще Валентину приходило в голову неприятное осознание - их с Леной сосуществование стало вовсе бессмысленным.
Вот и сейчас, помогая жене сесть в машину, притворяя за ней дверцу, он понимал, что никому не нужен в этой семье. Машка, дочь, бывшая отдушиной, перестала нуждаться в отце, уйдя в собственный мир, где ей хватало интернета и подружек. Да и ему никто здесь не нужен.
-"Горько сознавать, но утраченная духовная близость с Ириной недостижима ни с кем иным, - терзал себя Чирков, удивляясь, почему не обида жгла его, а удручал идиотизм собственного поведения. - А ведь я сам виноват. Нет, чтобы подумать и понять! Я, как истеричная тургеневская барышня, убежал тетешкать свою обиду. Кретин, обидчивый кретин!"
У него не оставалось сомнений в ошибочности того бегства. Филимонов погиб, Ирина осталась одна, без поддержки, вот и оперлась на Ермакова. Снова на Ермакова, ведь Чирков изволил исчезнуть. А недавняя встреча в лаборатории? Валентин застонал от боли воспоминания:
-"Твоя любимая женщина была весела и счастлива, Чирков. Со знакомым блеском в глазах! Тогда, согласившись на любовную игру с тобой, кретин, Ирина была именно такой, живущей надеждой на прекрасное будущее. Ну почему, почему я так поздно понимаю очевидные сегодня вещи?"
Горькая ирония крылась в том, что управлял свежеиспечённый доктор наук принадлежащей не ему машиной, числился мужем нелюбящей его женщины, равнодушно засыпал рядом с ней в квартире, которая принадлежала не ему. Завтра его ждала лекционная работа на кафедре, которой заведовал не он.
"Всё в этом городе чужое, не моё. К черту, - подумал Валентин с ожесточением, - подчищу завалы, накопленные за время подготовки к защите, и к Ирине. Без предупреждения. Вдруг что-то изменилось?"
Глава тридцать восьмая
Ирина, Виктор.
День шел к вечеру. Германия торопилась домой. Пора было и Виктору с Ириной. Весь огромный набор пакетов и коробок с обувью они велели отправить в гостиницу, а сами собрались поужинать. Настроение у Ирины внезапно испортилось в последнем магазине и оставалось скверным. Виктор видел это, но не мог найти причины. В конце концов, не выдержав молчания, он отложил вилку и спросил в лоб: