Выбрать главу

— Извини меня, Валя, но мы столько потеряли времени из-за этого молока, что я в магазин с тобой не пойду… Мне надо еще заниматься по музыке.

Я не стала ждать, что ответит Валя. Мне надо было сразу же уйти, потому что я могла разреветься при ней. А я этого больше всего боялась.

Насчёт музыки я Вале неправду сказала — вовсе и не собиралась заниматься перед школой музыкой.

А заплакать я так и не заплакала. Всё-таки пересилила себя. А когда подходила к дому, даже улыбаться стала. Это я вспомнила Женю и подумала: как он, наверное, обрадовался, что его строгая мама ни о чём не узнает.

Воробей — серый хвостик

Дежурной по классу сегодня была Рита. Она тряпку намочила, вытерла чисто доску и ходила такая довольная, что всё у неё в порядке.

И ещё я заметила: она как-то особенно, таинственно поглядывала на Валеру с первой парты. Она даже сказала ему:

— Да-да, Валерочка, видела, что у тебя в портфеле, видела!

Когда вошла Нина Ивановна, Рита доложила, сколько учеников присутствует в классе и кого нет.

— Хорошо, садись, — кивнула ей Нина Ивановна.

А Рита не уходит, не садится — на Валеру хитровато так глаза косит. Не знает, сказать или не сказать. И всё же не смогла утерпеть:

— Нина Ивановна, а я видела у Шитикова рогатку в портфеле. Он птиц стреляет…

У Нины Ивановны на лбу две морщинки показались. Она сердито посмотрела на Риту.

— Это хорошо, Рита, что ты не боишься при всех сказать о товарище правду, но послушай себя, каким тоном ты сообщаешь. Будто ябедничаешь. А я предупреждала: ябед и сплетников не терплю. Садись, пожалуйста.

Мне казалось, что учительнице надо бы и Валеру поругать: куда это годится — в школу ходить с рогаткой! И вообще, зачем ему рогатка, он же не хулиган. Только Нина Ивановна ничего Валере почему-то не сказала, а сразу начала спрашивать задачку, которую задавала на дом.

На переменке Валера подскочил к Рите и показал ей язык.

— Ага, кому попало, кому! И сколько хочешь говори — я не боюсь, не боюсь!..

На втором уроке у нас по расписанию — письмо.

Я вынула учебник и тетрадку с домашней работой. Но учительница почему-то не стала смотреть наши тетрадки. Она подошла к окну, постояла там немного, поглядела на улицу и всё о чём-то думала. Я всегда вижу, когда она думает: глаза у неё в эти минуты чуть прищурены, а губы крепко сжаты.

И вдруг Нина Ивановна повернулась к нам и начала рассказывать:

— Стоял холодный зимний день. После долгой метели земля, будто периной, укрылась толстым снежным покровом. Выглянуло солнце, и мороз усилился. Посвистывал ветер. Ветер врывался в рукава пальто, залезал под воротник, хватал за кончики ушей и за нос. Но людям мороз был не страшен. Они выскакивали из теплых троллейбусов и трамваев и скрывались в подъездах больших домов, где в каждой квартире было светло, тихо, уютно и жаром полыхали батареи отопления.

Морозный ветер ничего с домами поделать не мог и со свистом летел дальше, высматривая, на кого бы ему напасть. Людей не испугать, у кошек и собак — густая шерсть, да и не найдёшь их на улице. В квартирах полёживают или в крепких собачьих будках. Певчие птицы улетели в далёкие жаркие страны.

Летел ветер и не знал, кого обидеть. Глядь — воробышек — серый хвостик сидит на ветке дерева. Сжался, бедняга, дрожит. «Вот кому от меня достанется!» — обрадовался ветер и давай под каждое воробьиное перышко забираться, последнее тепло из птичьего тельца выдувать.

А воробей — серый хвостик вспоминал лето, своих взрослых теперь детишек и верную свою подругу-воробьиху. Дети куда-то давно разлетелись, а воробьиху на днях сцапал рыжий кот и даже перышек не оставил.

«Ничего, — думает воробей, — всё равно морозу и ветру не одолеть меня. Придёт время — кончатся холода, утихнут злые ветры, пригреет солнце, зелёная травка выглянет, и заживу я опять весело и сытно. Новую семью заведу… Ничего, как-нибудь перезимую, не в первый раз. Только бы рыжему коту в когти не угодить…»

Сидит так воробей — серый хвостик, мечтает о лете, глаза прикрыл и не видит, как в это самое время к дереву крадётся мальчик с рогаткой в руке. Заложил мальчик в рогатку камень, натянул резину и…

Нина Ивановна замолчала. И мы все молчим, не шелохнёмся, ждём.

— Ну, а дальше? — тихо спросил кто-то.

— А дальше сами придумайте. Берите тетради, ручки и пишите продолжение этой истории. А какая она будет, зависит от вас. То ли печальная, то ли радостная. Пишите. Времени ещё много.

Мне до того жалко было воробья, что плакать хотелось. А тут ещё этот злой мальчишка с рогаткой! И я так написала дальше: