Я думала, что войдёт какой-нибудь мальчик — сын ее или дядя — муж. А вошла бабушка, и на руках у неё был совсем маленький ребёночек. Он даже не может еще ходить. Хорошенький такой, в чепчике, а пальчики розовые.
Нина Ивановна стала играть на гитаре и подпевать, а Игорёчек сразу заулыбался и показал все свои четыре зуба.
А ещё у них есть котик Фафик. В кабачке «13 стульев» — пёсик Фафик, а у Нины Ивановны — котёнок Фафик. Он рыженький, усатый и такой игрун, что ни минутки не посидит.
Потом Нина Ивановна угощала меня чаем с малиновым вареньем и слоёными пирожками. Вкуснятина!
Я бы весь вечер у них просидела, но бабушка — мама Нины Ивановны — пошла укладывать Игорька спать, и я стала собираться домой.
Нина Ивановна тоже оделась и пошла меня провожать. Потому что был уже девятый час и дорога мне не очень известная. И вообще, она бы ни за что не отпустила меня одну.
Нина Ивановна держала меня за руку, и мне так приятно было идти рядом с ней. Я даже подумала: «Как хорошо, что из-за Гоши задержалась в классе. Не осталась бы с Гошей — и в гостях бы не побывала». Я посмотрела на Нину Ивановну и сказала:
— Помните, Нина Ивановна, я написала в сочинении, что хочу быть учительницей?
— Помню, — ответила Нина Ивановна. — Хорошее сочинение. А почему ты об этом спросила?
— Я теперь ещё сильнее хочу стать учительницей.
Нина Ивановна тихонько пожала мою руку.
— Я рада за тебя, Наташа. У тебя получится.
Тут я вспомнила, как заперла Гошу в классе.
— Ты чему улыбаешься? — спросила Нина Ивановна.
— Гошу сейчас укрощала. Он на хоккей рвался, а я в «Чутип» заставила его рисовать… А сама о Свете начала писать заметку. Как чужое сочинение взяла…
Я ожидала, что Нина Ивановна похвалит меня, а она помолчала немного и сказала:
— А не будет ли от твоей заметки хуже ей? Света — девочка впечатлительная, для неё и тех переживаний достаточно. Это вот Гоше надо сто раз повторять, а Света не из таких. Ты согласна со мной?
— Согласна. — Я сказала это и вздохнула. — Нина Ивановна, а очень трудно быть учительницей?
— Трудно, Наташа.
— Нина Ивановна, ну почему она списала чужое сочинение? Сама же обещала хорошо учиться. А Саша! Совсем недавно посыпал песком дорожку, жалел свою бабушку, заботился. Я думала, какой он хороший стал. А он украл вдруг бинокль. Я не понимаю: разве может так быть — хороший и тут же плохой.
— Все не так просто, Наташенька, — задумчиво сказала Нина Ивановна. — В ином человеке недостатки сидят очень крепко. Они как сорная трава. Сорвешь ее — кажется, нет ничего, не видно. А пройдёт немного времени — опять кустик появился. Корешки-то в земле остались. Они и прорастают. Иногда очень крепко сидят. Трудно их вырвать. Вот и придётся нам с тобой и за Гошу, и за Сашу, и за Свету, и за Колю Ступина ещё много и много раз повоевать.
Нина Ивановна так и сказала: нам с тобой. А я и не очень обрадовалась.
— У меня тоже есть такие корешки… плохие, — сказала я. — Может, и учительницы из меня не получится.
— У тебя — корешки? — нарочно засмеялась Нина Ивановна, будто очень удивилась. — А ну, признавайся начистоту.
— Мы недавно с Мариной рисовали зиму. Вместе смотрели из окна и рисовали. У Марины лучше получилось. Вы ей «пятерку» поставили, а мне — «четвёрку». Знаете, как я завидовала, чуть не плакала. И злилась. Это ведь плохо — злиться, правда?
— Ошибаешься, Наташенька, ничего плохого в этом нет. И завидовать, и злиться может даже самый хороший, самый честный человек. Только всё дело в там, что этот человек умеет в конце концов побороть в себе это нехорошее. Самое главное — научиться побеждать в себе плохое. Поняла?
— Я стараюсь, — сказала я.
— Вот и прекрасно. Значит, получится из тебя учитель. Хороший учитель.
Нина Ивановна проводила меня до самой парадной двери и на прощание поцеловала в щеку.
Жемчужные слёзы
Я стою внизу, а ребята из нашего класса — на горе. Я хочу к ним подняться и не могу. И так горько плачу, что не могу подняться, так горько…
Вдруг Марина спустилась ко мне и говорит:
— Ты плачь, плачь ещё. Больше плачь.
— Зачем? — спросила я.
— У тебя слёзы жемчужные.
Я посмотрела под ноги, и правда — чуть не по колени стою в жемчужных бусинках.
Я обрадовалась и перестала плакать. И стали мы с Мариной нанизывать жемчужины на белые нити. И такие у нас красивые получались ожерелья, что глаз невозможно оторвать.
Окружили нас девочки, смотрят на жемчужные ожерелья и тоже не могут глаз оторвать. Тогда я стала эти ожерелья раздавать всем девочкам. Они радуются, довольны.