— Я тебе ужин привёз.
— Не стояло. В больнице кормят.
— Знаю, я эту еду. Бадяга какая-то. А я с мака вкусняшек привёз.
— Ммм. Класс.
Я хватаю картошку, макаю её в соус и сразу в рот. Вкусно очень. Так проделываю несколько раз. Матвей ничего не ест, только за мной наблюдает.
— Хочешь? — протягиваю ему картошку.
— Хочу. Дай мне, как себе.
Я беру картошку, в соус её и протягиваю ему. Он берёт меня за кисть, кусает картошку по немножко, пока не съедает всю. Но руку мою не отпускает. Он начинает целовать сначала мои пальцы, а потом руку.
Я наблюдаю за этим, как заколдована. Эти касания приносят лёгкий трепет. Мне нравится, что он делает. Ещё месяц назад, я тряслась от ужаса таких мыслей. А сейчас даже щеки мои не краснеют. С Матвеем, всё как-то не так, как с другими.
Горский тянет меня за руку, и я медленно наклоняюсь к нему. Картошка падает на сиденье, но, ни я, ни он, на это не реагируем. Глаза в глаза. Контакт, который держит нас сейчас сильнее любого физического контакта. А когда его губы дотрагиваются до моих, глаза закрываются, и я полностью отдаюсь в руки Матвея Горского.
Я ему доверяю. Не знаю почему, но чувство доверия к нему, появилось само по себе. Он целует медленно, словно наслаждается, растягивает удовольствие. А потом спокойно отстраняется от меня и улыбается.
— Одуван, ты такая вкусная. Так и хочется тебя съесть.
— Матвей, — возмущаюсь и моментально краснею. В его словах чувствуется подтекст, и я его понимаю. Боже… Что он делает со мной?!
— Ну, а что? Разве я виноват, что твои губы со вкусом мёда. Ты настоящий одуванчик. Знаешь, — он на секунду замолкает, что-то обдумывает, а потом продолжает, — когда впервые увидел тебя, ты мне показалась серой мышкой. Испуганной и всё время куда-то убегающей. А на вечеринке, я увидел в тебе одуванчик. Твои волосы такие же светлые, как и он, и тем вечером были в полном беспорядке. А ещё, — он снова положил свои пальцы мне на губы. Наши лица друг напротив друга, мы дышим, кажется через раз. Я слежу за каждым его словом, действием, вдохом и выдохом. — С того самого столкновение в ванной, я мечтал как буду целовать тебя. Я так безумно этого хотел. И сейчас, мне хочется ещё и ещё.
И он снова впивается в мои губы. Вот только в этот раз сильнее, властней и энергичней. Целуемся так, словно поцелуй наш воздух, и без него мы просто задохнёмся. Матвей кладёт ладонь мне на голову, и ещё сильнее вдавливает в себя. Я уплываю. Если до этого я не умела плавать. То теперь, вместе с ним, плыву.
Не знаю, сколько проходит времени, когда Матвей отпускает меня. Мы физически начали задыхаться от поцелуя. Голова идёт оборотом, тело дрожит. А то, что происходит у меня между ног, я даже описать не могу. Там так мокро, но в тоже время горит, щипает, давит и болит. Всё вместе создаёт неприятное чувство, и началось оно, когда Матвей перестал меня целовать. Пока целовал, там было приятно и хорошо.
— Я не напугал тебя? — спрашивает он всё тем же будоражащим голосом.
— Нет. Просто…
— Просто что? Не бойся говорить мне всё, что думаешь. Пока мы говорим, недопонимания между нами не будет.
— Я не понимаю, что происходит… Ты же знаешь, что я помолвлена. А я сижу в твоей машине, и отвечаю на поцелуй. Разве мы можем такое делать?
— А вдруг ты захочешь разорвать помолвку, после наших поцелуев?
— Я не смогу. Мне не позволят, — совсем уж грустно отвечаю я и отворачиваюсь к окну.
— Как так? Ты вправе решать сама с кем быть. Никто не имеет права тебя принуждать.
— Мои родители не поймут. В общем, долгая история. Я уже была, смирилась с этим. А тут ты…
— Что я?
Я снова поворачиваю к нему лицо, и, глядя прямо в глаза, говорю.
— Ты проникаешь глубоко, в запретную часть души.
— А если я хочу ещё глубже? На самое дно?
Будоражит и знобит от его признаний. Из-за таких его слов, я потом ночами не сплю. Потому что мечтаю о другой реальности.
— Боюсь, тогда мы утонем на этом дне.
— Я очень хорошо плаваю.
И он снова это делает. Целует ещё сильнее. Ещё страстней. И я отдаюсь этому поцелую. Захлёбываюсь на дне своего будущего, но всё равно не ухожу. Приготавливаю себя к еще большим пыткам, чем до встречи с Матвеем.
Одно дело никогда не чувствовать страсти, и просто думать, что её нет. Другое же дело её познать, и отказаться навсегда.
А это произойдёт очень скоро. Чуть больше чем через два месяца я стану женой Рустама Балканова.
— Малыш, ты чего загрустила?
— Просто задумалась. Я хочу, тебя кое о чём попросить.
— Конечно. Проси.