А я ведь думала, что знаю его, чувствую, понимаю. Неужели ошибалась? Неужели я так наивна?
— Наверное, ты видишь там что-то очень интересное, если так долго всматриваешься? — рядом появляется мама и тоже опирается на перила. Всматривается в ту же точку на горизонте, что и я.
Белый мех воротника очень красиво подчеркивает темно-шоколадный цвет ее волос. А румянец на щеках и сияющие золотистые глаза делают мою милую матушку настоящей юной красавицей. Как будто не она пятерых детей родила и шестерых воспитала.
— Как думаешь, если я попрошу отца развернуть корабль, он сильно разозлится? — спрашиваю тихо, вернувшись к ней.
— Зависит от того, зачем ты это сделаешь. И как подашь, — пожимает мама плечами. — Ты же знаешь своего отца. Ему нужны веские аргументы. А в этом случае очень веские. Он на твоего колдуна ужасно зол.
— А если я скажу, что всем сердцем люблю Яна? Что он обращался со мной чрезвычайно бережно и благородно, если не считать самого похищения, и показался мне идеально моим, когда мы познакомились поближе? И сейчас, не дав ему возможности хоть что-то объяснить толком, я чувствую себя безрассудной истерической, которая вместо того, чтобы головой думать, пошла на поводу своих взбудораженных эмоций. И я чувствую потребность выяснить все до конца.
− Не знаю, что скажет отец, но знаю, что скажу я. Когда мы приехали в замок ярга, твой Янгмар был ужасно напуган твоим исчезновением, он испытывал ужасную боль внутри. И эта боль была не о потере средства для снятия проклятия. Это был страх за очень близкого и важного человека. Любимого человека, если я хоть что-то соображаю в человеческих эмоциях, — замечает мама.
− Ты уловила его эмоции? — удивлённо таращусь я на нее.
− Конечно. А ты их не чувствовала? — удивленно смотрит на меня мама.
— Нет. То есть, обычно нет. Он закрылся от меня. Когда я призналась, что мне от его эмоций иногда бывает больно. Лишь несколько раз открывался по моей просьбе.
− То есть он очень просто и действенно решил твою проблему с чрезмерной чувствительностью, от которой ты так страдала, − даже не спрашивает, а констатирует она.
− Да. Я думала, он вообще закрылся, а значит, что только от меня.
Мы умолкаем на мгновение. И тут я слышу позади еще чьи-то шаги. Нас обоих обнимают руки отца.
— Вот вы где. На что смотрите? — спрашивает папа.
Вот он, удобный случай. Если не сейчас, то когда?
− На горизонт. Я думаю, что мне стоит вернуться и всё-таки поговорить с Янгмаром, — бросаюсь, как в водоворот с головой.
Отец за спиной буквально каменеет. А я разворачиваюсь и заглядываю ему в глаза.
− Я понимаю, как это выглядит. Понимаю, что ты очень зол на него. И я сама была очень зла. И когда он украл меня, и вчера. Но… мы были вместе не одну неделю. И мне показалось, что я встретила идеально своего мужчину. Благородного, сильного, заботливого, ответственного. Такого, с которым мне нравилось делиться своими мыслями, идеями, переживаниями, просто разговаривать, либо что-то вместе делать, с которым мне было очень хорошо. Я хотела остаться с ним, связать свою судьбу. Действительно хотела. И сказала ему об этом, а он признался, что должен кое-что рассказать мне, очень важное. Видимо, это было именно об этом проклятом проклятии, − выпаливаю на одном дыхании. Вижу, что отца мои аргументы пока никак не поколебали в его убеждениях, и прибегаю к более весомым: — Со мной Богиня разговаривала. Это она выбрала Яна для меня. И она видит мое будущее именно в Нагарде.
О том, что она видит меня еще и жрицей, я пока молчу, потому что не уверена, какое решение приму.
− Папа, пожалуйста. Дай ему шанс. Вас с мамой тоже Богиня свела, и вы уже вон столько лет счастливы вместе. То же у Тайрена и Рамины, у дяди Федерика с Анной. Разве это не доказательство, что Праматерь нашего мира замечательная сваха?
— Если ты хочешь вернуться, потому что этого она хочет… — хмуро ворчит папа.
— Нет. Я хочу вернуться, потому что люблю его. Очень сильно люблю. И именно поэтому вчера мне было так больно узнать про обман. Но сейчас я могу понять, почему он не сказал. Я знаю Янгмара. Знаю, что ему болит и какие бесы грызут душу. Знаю, какой он человек. Потому и готова выслушать его.
Отец немного смягчается и в его эмоциях появляется сомнение.
— Я думаю, что избранник нашей Софи действительно заслуживает еще одного шанса, — поддерживает меня мама. — Вспомни, как сам когда-то сказал кое-что, что заставило меня усомниться в нас, в тебе. Что было бы, если бы я не выслушала тебя потом? Кроме того, поставь себя на его место. Легко ли тебе было бы рассказать о таком проклятии девушке, не будучи уверенным, выбирает ли она тебя?