В общем разошлись мы не с самыми лучшими чувствами. У меня даже голова разболелась, пришлось у мамы просить снять боль.
Но всё же я решила поговорить с ним вечером на балу. Спросить, почему ярг решил, что нам судьбой суждено быть вместе. А он взял и опять не пришёл.
И вот наступил последний день празднования. Завтра утром мы уже всей семьёй вернёмся домой.
Моя близняшка снова сидит в своей комнате хмурая, как сыч, и делает вид, что читает. Наверное, потому что вчера Азим опять танцевал с ларидийкой, и делал вид, что Ники для него существует.
Равнодушие у него получилось изобразить очень правдоподобно. Даже я поверила. Пока не позволила себе сжульничать и не прочла эмоции босварийского принца, когда он оказался поблизости.
Хм. Похоже, кое-кто решил изменить тактику. И это, как ни странно работает. Моя сестренка буквально места себе не находит. Злится. Скучает. Ревнует. Снова злится… скучает… сомневается… ревнует… И так по кругу. И вряд ли теперь она сможет сказать, что равнодушна к Азиму.
Я, конечно, не испытываю такого сокрушительно шквала эмоций. Но тоже слегка выбита из колеи странным поведением уже другого мужчины.
Вот как мне понимать всё происходящее? Сначала он мне проходу не давал, намекал, что мы друг другу судьбой предназначены. Даже меня заставил об этом задуматься своим напором. А теперь практически избегает.
Эти мужчины какие-то непостижимые. Даже читая их эмоции, невозможно понять, что творится в этих твердолобых головах.
Впрочем… о чём я переживаю? Поведение колдуна служит самым лучшим доказательством того, что нам действительно не по пути. Наверное, он внял моим аргументам и решил отступиться. Значит и мне не стоит больше ломать над этим голову.
Сигнал почтового футляра застаёт меня в том самом дворике, который мы с Ники уже так облюбовали. Отставив чашку чаю, я поспешно отстёгиваю артефакт от пояса и отвинчиваю крышку. На ладонь выпадает записка, свёрнутая в трубочку.
«Доченька, зайди к нам, пожалуйста. Мы с отцом хотим обсудить с тобой кое-что.
С любовью мама»
Хм. Странно.
Достав из паза на футляре тонкий грифель, я пишу ответ:
«Сейчас приду. Николь с собой звать?»
Через пару минут уже получаю ответ:
«Как хочешь. Тема разговора касается только тебя».
Только меня? Ещё более странно.
Поднявшись с кресла, я пристёгиваю футляр обратно и захожу через занавешенные двери в гостиную. Глянув в зеркало, поправляю причёску, разглаживаю юбки. Закусив губу, пару секунд размышляю, не переодеться ли в что-то более нарядное, чем простое голубое платье, но прихожу к выводу, что это лишнее.
− Куда-то собираешься? — показывается из своей спальни Николь. Бледная немного. Опять, наверное, плохо спала.
− Да, − киваю. − Мама написала, попросила зайти. Они с отцом хотят что-то со мной обсудить.
− М-м-м, ты что-то натворила? — на губах сестры появляется лукавая улыбка.
− Да вроде бы нет, − хмыкаю. — И даже ни с кем не ругалась.
И тут же понимаю, что ляпнула глупость. В последний раз, когда отец вот так вот вызывал к себе Ники и мы думали, что причина в её очередной ссоре с Азимом, для сестры всё обернулось предложением руки и сердца от её заклятого врага. А теперь вот, она из-за него тоскует.
− Извини. Вырвалось. Глупая шутка, − улыбаюсь виновато.
− Да нет, всё нормально, − пожимает плечами Ники. — Ладно, не буду тебя задерживать. Расскажешь потом, что случилось.
И она прячется обратно в свою комнату.
Нет, это просто невыносимо. Никогда ещё моя близняшка не была такой несчастной. Надо с этим что-то делать. Сегодня же вытрясу из неё всю правду и помогу им помириться. Знаю ведь, что и Азим этого хочет.
Но сначала поговорю с родителями. Интересно же, что у них стряслось.
8.2
По пути в покои, занимаемые моими родителями, мне действительно никто лишний не встречается. Так что вскоре передо мной уже открывают большие двустворчатые двери, пропуская в просторную светлую гостиную.
Родители ждут меня, устроившись в обнимку на одной из кушеток. Папа без камзола и с расстёгнутым воротом рубашки выглядит расслабленным и даже умиротворённым. Видно, что этот визит для него стал возможностью отдохнуть от нескончаемых государственных дел. А мама и вовсе кажется юной девушкой в ярком босварийском платье и с распущенными волосами.