От возмущения я снова едва не бросила в него чем-то позаковыристей, но вовремя вспомнила, что это прилетит в меня обратно.
− Вы ожидаете, что я вас пожалею? — фыркнула язвительно. − Не моя вина, что прошлую ночь вы провели, тайком убегая из дворца короля Босварии. Моё похищение было сугубо вашей личной затеей.
− Верно. И эта кровать тоже является моей сугубо личной. Но я не имею ничего против твоего присутствия в ней. Подвинься, и мы прекрасно сможем выспаться на ней вдвоём.
И не дожидаясь моего ответа, он выдернул из-под меня одеяло и улёгся на краю, спиной ко мне, заставив подвинуться к стене.
Некоторое время я так и сидела, злобно таращась на его затылок. Очень стараясь не скользить изучающим взглядом по мускулистой спине, и ниже, чтобы узнать, хватило ли этому варвару совести штаны не снимать.
Мелькнула мысль, что нужно гордо встать и лечь на полу. Но тут же в душе взыграло возмущение. Почему я должна из-за него спать на холодном твёрдом полу? Несмотря на нахальство гадкого колдуна, я всё же была уверена, что сам он ко мне не полезет. А я… конечно же, не полезу к нему тоже. Ни за что.
Так что, остыв немного, погасила светлячок и легла обратно. Под одеяло к нему забираться, само собой, не стала. Вместо этого набросила на себя магически тёплый полог. Будучи уверенной, что точно не замерзну, поскольку изначально ложилась спать в одежде, на всякий случай. С этой мыслью отвернулась к стене. И вскоре действительно уснула, убаюканная теплом и мерным покачиванием судна.
И вот, наступило утро. И я по каким-то неведомым причинам лежу на гадком, несносном варваре, распластавшись по нему всем телом, обхватив его руками и ногами. А он весьма собственнически обнимает меня в ответ. Поясница буквально горит от его огромной лапищи.
Как только этот факт доходит до моего сознания, меня словно в жар окунают. Невольно задержав дыхание, я чувствую, как пускается вскачь предательское сердце. А щека, которой я прижимаюсь к широкой груди, горит так, что у него вполне может ожог остаться.
Надо всё это немедленно прекратить. И слезть с колдуна немедленно. Но как это сделать, чтобы его не разбудить? Чтобы он не узнал о моём позоре.
Однако стоит мне только едва передвинуть ногу, как рука на моей талии вмиг тяжелеет, теснее прижимая к мужскому телу.
− М-м-м, Льдинка, − урчит Янгмар, обхватывая меня ещё и второй рукой. Мужская ладонь беззастенчиво опускается на мою пятую точку, обжигая даже через штаны. — Какой приятный утренний сюрприз. Можно ли это воспринимать, как знак потепления в твоём ко мне отношении?
− И не надейтесь, − цежу раздражённо, мгновенно скатываясь с него и отскакивая на несколько шагов от кровати. Хочется ещё добавить, что этого никогда больше не повторится, но вряд ли колдун что-то услышит, когда так самодовольно хохочет.
У-у-у-у, как же он бесит!
Оглянувшись в немой злости, я нахожу глазами кувшин с водой на столе и, недолго думая, выплёскиваю его содержимое на наглого гада, заставив его ошеломлённо поперхнуться.
− Остыньте ярг, − шиплю ядовито, − и не ищите лишних знаков там, где их нет.
12.2
Резко выдохнув, он садится на краю кровати. Смотрит на меня исподлобья. Злой, ошарашенный, сонный. Проходит пара минут. И вдруг во всей мешанине его эмоций внезапно снова начинает брать верх восхищение. Мной.
Я даже теряюсь.
Вот что с этим колдуном не так, если он так реагирует на мою злость?
− Остыть, говоришь? — насмешливо щурится он. — Как я могу, если ты такая горячая?
Может, в него и кувшином бросить?
Ну очень тяжело сдержаться.
− Вы невыносимы, − выдыхаю шумно.
Колдун в ответ лишь иронично хмыкает. Поднявшись, отряхивается, собирает волосы в пучок на затылке и, в явно хорошем расположении духа, направляется к двери. Но уже взявшись за ручку, останавливается. Оборачивается через плечо.
− Позавтракаем вместе, Льдинка?
− Нет, − качаю головой. — Если у меня есть выбор, я предпочитаю наедине.
− От прогулки тоже отказываешься?
− С вами? Да, отказываюсь.
− А с охраной?
− Зачем вам я на палубе? — подозрительно прищуриваюсь.
− Забочусь о тебе, − фыркает. − Говорят, свежий воздух полезен. В общем, если передумаешь, скажешь Йормуну.
И он наконец-то уходит.
Йормун с завтраком появляется где-то через час. Пока я ем, мальчишка меняет кожаный мешок с водой для умывания на такой же полный, уносит бочонок с грязной водой и возвращает обратно… в общем наводит в каюте порядок и чистоту. И всё это с сосредоточенно хмурым видом. Хотя в эмоциях его по-прежнему преобладает любопытство и жгучее желание что-то сказать, сопровождаемое таким же жгучим стеснением. У него даже щёки разрумянились.