Через некоторое время на меня снова напал густой серый туман, застилая глаза, и понеслось.
Меня словно вырвало из реальности и настоящего момента, унося в прошлое. Перед глазами вспыхивали картинки, образы, видения и слова, подчиняя, затягивая в водоворот воспоминаний.
Вот я, совсем маленький бегаю с мамой по лужам, пачкая коричневые шортики и поднимая тучу брызг, на радость гоняющемуся за нами Альбергу - моему псу-лабрадору.
Вот я неловко перелетаю с одного железного турника на другой, отчаянно махая крыльями в воздухе. Слышу за спиной женский визг, оборачиваюсь и вижу воспитательницу, глядящую на меня с ужасом в болотных глазах.
Вот перед глазами кафель туалета и белизна раковины, в которую я сплевываю сгустки крови после очередного избиения.
Вот мне снова пять, и я, впервые ощущаю за спиной приятную тяжесть крыльев, снова вижу отвращение в глазах матери и снова сижу в холодном парке.
Сердце колет забытой почти болью - я урод, которому не место под небом, я отвратителен нормальным людям. И сейчас к этой боли добавляется новая - буду отвратителен и Джерарду. Грудь сдавливает, в горле тугой ком, а на закрытых глазах появляются новые слезы. Я уже думал, что умру прямо вот так, от давящей, раздирающей ребра боли в сердце, но в сознание прорывается новый звук. Голос. Джерард.
- Ты сводишь меня с ума…
Понимаю, что это снова бред, но на душе становится легче, и я позволяю черному водовороту закружить меня и унести в блаженное беспамятство.
Комментарий к
Юбилееееей! Тридцатник стукнул… Жду комментов)
========== Часть 32 ==========
Глава 31.
Pov Frank
Ну… Что сказать. В итоге из-за внеплановой болезни я провел у Джера еще четыре дня. У него дома. Я не знаю, что он сказал моим теперешним родителям, но факт есть факт - никто не приходил и не требовал меня обратно. Хотя, с чего бы. Джерард надежный, в этом я на собственном опыте убедился. На своем прекрасном, волшебном, незабываемом опыте.
Так обо мне не заботились, наверное, никогда. Мама с папой, хоть и любили меня(до печально известного проишествия), но и нее, и у него было очень много работы. Они очень старались обеспечивать небольшую семью, в виде друг друга и меня, но, к сожалению, у них не хватало времени на сына, то есть меня. А может, и к лучшему, ведь если бы я привязался к ним сильнее, то еще хуже воспринял бы потерю. Хотя, куда уж хуже, до сих пор больно…
Так вот. Потом были многочисленные приюты, где, естественно, ни о какой заботе речи не шло. А сейчас, из-за, казалось бы, банальной простуды, я получил столько добра и тепла, что хватило бы, чтобы осветить всю мою никчемную жизнь. Я вообще не думал, что люди бывают такими… такими… хорошими.
Когда я выполз из удушливого и липкого бреда, Джерард лежал рядом со мной, и обнимал. Хорошо так было, тепло…
” - Мммм…
- Фрэнки? Проснулся?
- Угу…
- Эээ?! Ты куда? Не вставай, ты два дня провалялся, аккуратно надо!
- Сколько?!
- Два дня. А потому ты не встанешь, пока я не разрешу.
- Ааааа! “
Я усмехнулся, вспоминая этот момент. Во сне я, стремясь избежать холода, плотно завернулся в одеяло, и Джерард просто подхватил меня, прямо в одеялке, как рулетик, на руки и пошел вниз. Он абсолютно не обращал внимания на мои протесты, только ухмылялся, и мне ничего не оставалось, кроме как смириться. Я уже говорил, что он очень сильный? Так вот. Я себя, конечно, прям задохликом не считал, но по сравнению с Джи я был как мышонок по сравнению с медведем.
Классно некоторым(не будем показывать пальцем), не страшно ночью на улицу выходить. А я вот, даже из рук вывернуться не могу. Но, вообще, я не сильно старался. На руках у Джерарда было тепло и уютно, и в конце концов я просто расслабился и еле моргал слипающимися глазами. В теле чувствовалась чудовищная слабость, и умом я понимал, что сам бы не встал, но мне не нравилось, что он меня на ручках таскает.
Джерард тогда принес меня на кухню и напоил горячим чаем, на этот раз нормального, коричневого цвета. Синий чай я больше ни-ни.
Сам он тоже пил чай, и рассказывал мне про первые матерные слова, которые, кстати, появились в Польше. Я смеялся так, что чуть не расплескал чай, и долго не мог его выпить. Как только я пытался сделать глоток, как на меня накатывал новый приступ хохота, и я фыркал в чашку. Джерард смеялся со мной, в особенности с моих комментариев, а я потихоньку любовался им. Красивый, очень красивый, когда улыбается. И не только. Бледная кожа контрастирует с черными волосами, и на этом черно-белом фоне выделяются глаза. Зеленые, как первые листики сирени. При улыбке видны такие же белые зубы, в которых сильно выделяются клыки. Острые. Они придают ему немного хищный вид, но мне все равно нравится.
Ах ты ж черт, как легко теперь думать об этом! Надеюсь, что в бреду я не ляпнул ничего неподходящего.
Потом Джерард снова поднял меня на руки, а я следом поднял со стула соскользнувшее с моих плеч одеяло. Нехорошо бросать его здесь.
Я думал, что Джи опять потащит меня в спальню, и уже хотел был возражать, но он пошел в гостиную с явным намерением положить/посадить меня на диван. Вот тут-то я его и остановил.
” - Джерард, стой.
- Чего? Что-то нужно?
- Я провалялся два дня, не догадываешься, куда мне нужно?
- Ой, прости не подумал. Я отнесу тебя.
- Ага. Еще подержать не забудь.
- А ты не против?
- Джи! “
В итоге он отнес меня в ванную и, поставив на пол, вышел. Не сразу, правда. Еще, смеясь, предлагал помочь, а потом с самым ехидным лицом облокотился на косяк двери и скрестил руки на груди. Пришлось выгонять.
А когда я выходил, он деликатно спрашивал:
- Ну как, справился? Помощь не нужна? - после чего злорадно хихикал. Но зато потом он отнес меня на диван в гостиной и, усадив, куда-то ушел. Я сидел и разглядывал его дом. Не весь, конечно, но то, что мог увидеть разглядел основательно. И был приятно впечатлен. Большие окна с подоконниками, на которых грех не посидеть, телевизор, много книг, что вообще привело в восторг, их было даже больше чем у Несторов, и мягкая мебель. Все в светло-медовых и янтарных тонах, ореховый, шоколадный, золотой, охра и так далее. Красиво. Очень красиво, видно, что подобрано со вкусом.
Минут через десять вернулся Джерард, неся в руках альбом плотной бумаги, картонную коробку и небольшую пластиковую. Он опустился на диван рядом со мной, картонную коробку и альбом опустил на стоящую рядом тумбочку из темного дерева, а пластиковую коробочку положил рядом на диван, открывая.
Он сообщил мне о том, что будет перевязывать мою ногу, одновременно доставая из коробочки бинт и какую-то мазь.
Осторожно размотал немного уже потрепавшийся бинт на моей ноге, который совсем чуть-чуть пропитался кровью, в следствии чего его пришлось отдирать. Больно было ужасно, но я, твердо решив не показывать себя еще большим слабаком перед Джи, терпел, лишь изредка шипя. Затем он намазал мою ногу этой мазью, и я облегченно прикрыл глаза, так как холодная мазь приятно сглаживала болезненные ощущения, и я даже не заметил, как Джерард замотал новый бинт.
Я поблагодарил его, а он, улыбнувшись, притянул со стола коробку из картона и альбом.