— Ты же говорил, что поедешь утром за женой. Ты не пострадал?
Мама осматривает и ощупывает меня с головы до ног, а я стою, как истукан не в силах вымолвить и слова.
— Таир!
Сколько бы я не тянул, но сказать нужно, они всё равно узна́ют.
— Вчера мне позвонил Фарид и предложил встретиться, поэтому я не смог заехать за женой.
Сделал паузу, а потом продолжил.
— Брат так и не приехал навстречу и я ему позвонил. Он сказал, что едет с Адилей в больницу, чтобы узнать, как развивается их сын. А потом…
Всё это время я смотрел только на отца и видел, по его взгляду, что он знал. Пусть не всё, но знал!
— Фарид? Где он?
Мама оглядывалась по сторонам в надежде увидеть своего сына.
— Таир! Где Фарид?
— Его не спасли, он…
Я не договорил. Мама отшатнулась и стала пятиться назад.
— Нет… нет… невозможно… нет…
Она начала заваливаться, и я еле успел подхватить её, лишь краем глаза замечая, как хватается за сердце отец.
— Врача!
Ко мне подбежали сотрудники больницы и начали оказывать первую помощь. Я лишь стоял в стороне и смотрел на всё это, мечтая, чтобы всё это оказалось лишь сном.
Чуда не произошло. Родителям дали успокоительное и положили в палату. Я снова остался один, но не надолго, вскоре приехали родители жены и мне пришлось снова рассказывать, что именно произошло. Только им я не сказал о том, что возможно ребёнок, которого носит под сердцем моя супруга не от меня, а от моего брата. Эта информация не подтверждена и я сам, пока даже не знаю, что с ней делать.
— Вы родственники Кайсаровой?
Врач вышел из операционной. Сколько, мы просидели под дверьми не знаю, потерял счёт времени.
— Да! Я её мама! Как моя дочь? Всё хорошо?
Врач стянул с лица маску и произнёс.
— Мне очень жаль. Травмы пациентки были слишком серьёзные. Нам не удалось её спасти.
После слов доктора тёща свалилась в обморок, и её тоже пришлось приводить в чувства, а потом успокаивать с помощью препаратов.
Врач уже хотел уйти, но я схватил его за руку и спросил.
— А ребёнок? Тоже умер?
— Ребёнок жив. Но сами понимаете, он родился раньше срока, и мы не можем дать никаких гарантий.
Я кивнул и отпустил врача.
— Спасибо.
Прошло уже две недели, как жизнь разделилась на до и после. Сейчас я стою перед стеклом, где в небольшом стеклянном коробе лежит мой племянник. Если бы мне когда-нибудь рассказали, что я останусь совершенно один с ребëнком на руках, никогда бы не поверил.
Малыш открывает глаза и смотрит на меня. До сих пор не понимаю, как можно отказаться от такого сокровища. Растягиваю губы в улыбке и произношу одними губами.
— Всё будет хорошо.
Малыш кривит губы и начинает плакать. Тут же к нему подходит медсестра и быстро успокаивает Артура.
Это имя я дал малышу, когда мне сказали, что опасность миновала и ребёнок будет жить. Только придётся провести ещё какое-то время в больнице, чтобы он набрал вес и окреп.
В тот день, когда произошла трагедия, я попросил врачей взять образцы крови у меня и ребёнка и отправить их в лабораторию на анализ ДНК. Через неделю я получил результаты и долго перечитывал их. Оказалось, Фарид сказал правду и это действительно его сын. Тогда я впервые приехал в больницу, чтобы посмотреть на малыша, долго стоял у стекла, пока мне на плечо не легла чья-то рука, повернувшись, увидел своего отца. После трагедии он ещё сильнее похудел и кажется состариться на десяток лет сразу.
— Артур не мой, а Фарида.
Произнёс тогда.
— Ты делал ДНК?
Кивнул.
— Хотел узнать правду.
— Во всём, что произошло есть моя ви́на. И я не знаю, как жить дальше. Помню, давно Фарид говорил, что женится на Адиле, но я дурак думал, это глупости, детская влюблëнность, которая просто забудется. А после того как я сообщил, что она станет твоей женой, он ничего не сказал. Даже не пытался поговорить со мной.
— А если бы сказал? Ты бы дал им быть вместе?
— Я бы не препятствовал, но знаю, что им бы не дал быть вместе твой свёкор.
Я не выдержал и повысил голос.
— Я вас не понимаю! Кто вы такие, чтобы решать за своих детей? Вот ты! Разрушил жизнь своих детей. Один теперь в могиле, а я один, без любимой женщины. А он- я показал рукой в сторону стекла, — остался без обоих родителей. Ты теперь счастлив?
— Нет. Я поздно понял, что натворил и самое страшное, что изменить ничего нельзя.
Отец стоял и плакал, я впервые увидел Максуда Кайсарова со слезами на глазах. Только мне не было его жаль, всё, что сейчас происходит, только его ви́на. Повернувшись, чтобы уйти, увидел своего свёкра, который стоял и по его глазам было понятно, что слышал он абсолютно всё. Тогда я думал, что нельзя быть ещё более жестоким, чем мой отец, но мой свëкор, переплюнул его и, узнав о внебрачной связи своей дочери с лёгкостью отказался, от внука.