Парень одним быстрым движением сдёргивает с головы капюшон. Посреди белоснежной площади и людей в чёрных одеждах ярким фейерверком вспыхивают растрепавшиеся во все стороны розовые волосы.
Одновременно с тем, как наши взгляды снова пересекаются, парень хватается за своё запястье. Секундой спустя мне приходится повторить за ним; боль, пронзающая руку, оказывается невыносимой - словно миллионы иголок входят под кожу и прокручиваются в диком танце по и против часовой стрелки. С трудом справляясь с эмоциями, я снимаю с ладоней перчатки, закатываю рукав пуховика, затем кофты. На то, чтобы разбинтовать злополучную надпись уходит ещё полминуты. Когда я наконец смотрю на неё, только и могу рот от удивления открыть. То, к чему успела привыкнуть, и то, что успела возненавидеть, исчезло. Вместо этого на коже алели цифры:
«31.12.2016»
День, когда я встретила свою родственную душу.
Я поднимаю глаза на розоволосого юношу. Между нами всё ещё те самые несколько шагов, которые я проделала, уходя прочь. Я не уверена, кто из нас должен первым снова сократить их, а потому решаю взять эту задачу на себя.
А выходит одновременно.
- Маша, - представляюсь я, едва мы оказывается в достаточной близости друг от друга.
- Илья, - отвечает он.
Я не знаю, как себя стоит вести, когда находишь свою родственную душу. Когда родители рассказывали мне о своей судьбоносной встрече, они упоминали, что в тот момент любых слов было бы недостаточно для описания всего того, что они чувствовали внутри. Мама с папой просто смотрели друг на друга и осознавали, что именно ради этой секунды все предыдущие года вставали по утрам и находили в себе силы жить.
«Появлялся недостающий всему происходящему смысл, и заключался он в глазах напротив, смотрящих с необъяснимо сильной любовью», - так они объясняли.
- Что ж, теперь, полагаю, мне придётся поверить в Деда Мороза, - первым паузу нарушает Илья. - Говорят, под Новый год что ни пожелается - всё всегда произойдёт, всё...
- Я восемь лет тебя ждала, - перебиваю я Илью. - Так что не говори мне тут про «всё сбывается».
- Десять, - довольно констатирует он, подчёркивая своей скромной улыбкой на бок тот факт, что в этой метафорической гонке он умудрился одержать победу. - И ты знаешь, как пишут в учебниках...
- Некоторые люди стоят того, чтобы ждать.
Илья кивает. Я мысленно считаю до трёх, выдерживая паузу между «тем самым судьбоносным моментом, когда жизнь делится на до и после» и продолжением будничного диалога и говорю:
- У тебя на голове сладкая вата.
Илья фыркает.
- Комплименты не так делают!
- А я и не пыталась сделать тебе комплимент, - я смаргиваю снежинку, осевшую на реснице. - Констатация факта.
Илья снова улыбается, но в этот раз легко качнув головой и прищурившись. Я вижу его впервые, но чем дольше он стоит напротив, тем отчётливее мне начинает казаться, что я знала его и раньше; не напрямую, но в мелочах: в том, как звенит музыка ветра у входной двери цветочного магазина на углу, в том, как солнечные лучи пробираются сквозь зазоры в шторах и падают на лицо, в том, как держать в руках крошечного котёнка, в том, как принимать горячий душ после дня на морозе, в том, как с наслаждением есть любимую сладость, в том, как впервые оказаться в городе мечты...
Даже его волосы, его глупые розовые волосы кажутся мне такими родными, что непреодолимо сильно хочется запустить в них пальцы.
- Маша? - зовёт Рома. Мальчишка оказывается совсем рядом. Он хватает меня за руку. - Ты что, его знаешь?
Как оказалось, да. Всю мою жизнь.
- Он, Ром, - я делаю паузу, чтобы улыбнуться и облегчённо выдохнуть, - второй человечек с твоей проволочной фигурки.
- А вы брат с сестрой? - тут же интересуется Илья.
Не давая ответить на вопрос ни себе, ни мне, Рома вдруг делает то, чего я никак от него не ожидаю - он бьёт Илью в колено носком своего увесистого на вид ботинка. Округлив глаза, Илья, сгибаясь, хватается за ушибленное место. Я дёргаю Рому за руку, немея от возмущения, а сам виновник лишь краснеет от переполняющих его эмоций.
- И где ты был всё это время? - кричит он на Илью.
- Что? - с трудом выдавливает ошарашенный Илья.
- Где ты был, спрашиваю? Почему так долго не появлялся? Знаешь, как Маше было тяжело?
Теперь моя очередь багроветь. Я опускаю голову, максимально пряча лицо в широкий ворот пуховика, и могу только надеяться, что волосы хоть немного скроют вспыхнувшие уши.
- По крайней мере, пока меня не было, у Маши, как я понимаю, был хороший защитник, - горько смеясь, говорит Илья.