Я хватаю листок с рецептами на лекарства, сминаю в комок и бросаю в него.
— Не будь придурком.
Эйден наклоняется влево, избегая попадания снаряда.
— Ладно-ладно, Лори, не нужно прибегать к насилию. Наверное, я просто не привык, что ты приходишь ко мне за любовными советами.
Нет, потому что я всегда обращалась к Джейсу за любовными советами, и в основном о тебе.
— Пожалуйста, будь серьёзным. Как мне понять?
— Извини, Лори, но небеса не разверзнутся, чтобы послать тебе знак, что тот или иной человек — твоя вторая половинка.
— Отстой, — я дуюсь, — как ты понял это с Кирстен? Как ты прошёл путь от «Ты мне нравишься» к «Я люблю тебя», а затем к «Я хочу провести с тобой остаток своей жизни»?
И если месяц назад ответы на эти вопросы убили бы меня, то сейчас мне просто не терпится узнать подробности.
— Чем больше мы встречались, тем важнее Кирстен становилась для меня. Мои приоритеты начали меняться, я подстраивался и перекраивал свою жизнь из-за неё.
Я фыркаю:
— Да, мы заметили, что из наших обычных тусовок кто-то выпал.
— Да ладно, ребята, мы всё ещё тусуемся. Просто меньше. Когда у тебя серьёзные отношения, — это не кажется особой жертвой.
Ладно, я определённо сейчас провожу больше времени с Джейсом и переосмысливаю свою жизнь, пытаясь учитывать его особенности. Я даже регулярно пользуюсь пылесосом дома!
Одно есть.
— А ещё влечение, — продолжает Эйден, — только это больше похоже на потребность, физическую, неконтролируемую потребность. Постоянная тоска на задворках твоего сознания и чувство, почти похожее на огромный прилив сил, когда ты думаешь о человеке.
И это совпадает.
— Но такое может происходить в начале любых отношений, — Эйден на мгновение задумывается, — ты понимаешь, что у тебя реальные проблемы, когда даже причуды другого человека кажутся тебе привлекательными. Например, если ты допустила мысль, что педантичные наклонности Джейса милые, я бы сказал, что ты влипла.
Я покраснела. Кажется, я говорила «очаровательные», но без разницы.
— И последнее, но не менее важное, — Эйден пристально смотрит на меня, — ты хочешь сказать самые важные три слова. Как будто они хотят вырваться наружу, и ты уже не можешь держать их в себе.
Совпало.
В Новом Орлеане я чуть не ляпнула это тысячу раз.
Эйден пожимает плечами.
— Но я думаю, ты почувствуешь, когда настанет правильный момент, что бы произнести их.
Так и есть. Точно.
Последняя проверка.
— Это похоже на то, что у тебя с Джейсом?
Я сглатываю и киваю ему.
Эйден откидывается на спинку стула.
— Тогда, полагаю, ты знаешь ответ.
Мы обмениваемся напряжёнными взглядами. И снова я не уверена, что у него в голове.
— Можно вопрос?
Похоже, сейчас узнаю.
Я снова киваю.
— Речь идёт о ночи, которая произошла много лет назад, — начинает Эйден.
Инстинктивно я сразу понимаю, о какой ночи он говорит. Ночь «Я Никогда Не…», но всё же я прикидываюсь дурочкой.
— О какой?
— Мы были на какой-то дурацкой домашней вечеринке недалеко от кампуса… — продолжает он, и я ещё никогда не была так рада, что не сижу, подключённая к полиграфу.
Я пожимаю плечами.
— Мы были на миллионе домашних вечеринок в колледже.
— В тот вечер мы играли в «Я Никогда Не…».
Да, он говорит о той ночи!
— Не помню, но кто-то сказал, «я никогда не была влюблена в своего лучшего друга».
Трейси Диллон, мне хочется кричать, что это была Трейси Диллон. Я помню каждую секунду той ночи, потому что миллион раз прокручивала этот момент в своей голове.
— И что? — я только что вывела «игру в дурочку» на новый уровень.
— Ты выпила, — говорит Эйден, и мир на минуту замирает.
Я смотрю на него, не в силах говорить. Сколько раз я представляла, как он задаст мне именно этот вопрос? Я решила, что он забыл о той ночи, выслушав мои бессвязные оправдания на следующий день. Но если он заговорил об этом сейчас, значит, та ситуация тоже не выходила у него из головы. Почему? И какой смысл об этом спрашивать сейчас?
Поскольку я ничего ему не отвечаю, Эйден продолжает:
— На следующее утро я пришёл к тебе в комнату, чтобы спросить об этом, но ты сказала, что ничего не помнишь о прошедшей ночи… Но была ли та рюмка связана с Джейсом? Уже тогда?
Наши взгляды встречаются, и между нами проносится миллион невысказанных слов. Когда я смотрю в его нежно-голубые глаза, передо мной проносится совсем другая жизнь. Жизнь, в которой никто из нас не струсил тем утром. Жизнь, в которой мы были бы вместе.