В принципе, у меня нет выбора.
Я незаметно вожусь с ножом и вилкой, подавляя очередной рвотный рефлекс, когда насаживаю на вилку целую куриную грудку.
Осталось только выбрать момент и проявить решительность. Как по команде, Кирстен встаёт и щёлкает вилкой по своему бокалу с шампанским, привлекая всеобщее внимание. В ответ все головы за столом поворачиваются к невесте. Никто не смотрит в мою сторону.
Сейчас или никогда. Я немного ослабляю хватку вилки на мясе и мощным взмахом руки выполняю идеальный бросок прямо в центр открытого окна.
Вот только окно не открыто. Видимо, я просто сижу рядом с самым чистым окном в истории гостиничных окон. Или, по крайней мере, оно было самым чистым, пока моя куриная грудка не ударилась о стекло и медленно не скатилась вниз, оставляя за собой след из марсалы.
Конечно, оно закрыто. На улице минус пять. Все бы замерзли.
На громкий стук курицы о стекло мама Эйдена поворачивается, и у неё отваливается челюсть, когда она рассматривает измазанное окно. Затем она смотрит на мою пустую тарелку и, наконец, на меня, словно я двухголовый, трёхглазый пришелец из космоса.
В последний раз её взгляд мечется от катастрофы на окне, а затем останавливается на мне. С пытливым, озадаченным видом она спрашивает:
— Что случилось, дорогая?
Я секунду смотрю на неё, затем мой взгляд переходит на Джейса. Он смотрит в мою сторону — как и все остальные за нашим столом, мысленно добавляю я. Его глаза перебегают с меня на куриную грудку, которая теперь лежит на подоконнике, на потёки соуса и мою пустую тарелку. Я практически вижу, как в его глазах появляется понимание, а губы подрагивают в улыбке.
Мама Эйдена смотрит на меня, ожидая объяснений, хотя на самом деле у меня их нет. Мне кажется, что я молчала целую вечность, хотя на самом деле прошло не более трёх-четырёх секунд.
— П-простите, — заикаюсь я. — Я такая неуклюжая… Я… я… ммм… резала мясо… и, я не знаю… я, должно быть, задела кость… она просто соскользнула с моей тарелки… Я имею в виду, что эти тарелки такие скользкие…
— Ужасно скользкие, — раздаётся голос Джейса с другого конца стола. — Я за своим тоже гонялся, — Джейс бросает на меня быстрый взгляд «я понял тебя», прежде чем обратить всё своё обаяние на миссис Коллимор. — Должно быть, из-за тонкого фарфора. Я никогда в жизни не видел более красивого сервиза.
Среди недоуменных взглядов других гостей мама Эйдена кажется успокоенной.
— О да, вы знаете, это оригинальный сервиз Берты Палмер 1879 года из коллекции Хэвилленда. Его стоимость превышает тридцать тысяч долларов, — мама Эйдена прикасается к ободку своей тарелки. — Отделка — настоящее золото, — затем, прикрыв рот рукой, словно раскрывая секрет, она добавляет: — Нам пришлось доплатить, чтобы получить его.
Выглядя очень озадаченным, отец Эйдена машет официанту, указывая на окно Армагеддона:
— Извините, небольшой инцидент с летающей курицей.
Официант поднимает бровь, но не выглядит слишком шокированным — как будто это не самая безумная вещь, свидетелем которой он был на свадьбе.
Я с ужасом наблюдаю, как бедняга размазывает соус по окну тканевой салфеткой, пытаясь отмыть стекло.
Это окно никогда не будет прежним.
Ко мне подбегает ещё один официант и спрашивает:
— Хотите, чтобы вам принесли замену, мисс?
— НЕТ! — кричу я, заслужив ещё несколько взглядов со стороны типа «она только что сбежала из психушки». — То есть нет, спасибо, — театрально потираю живот. — Всё остальное было таким вкусным. Я наелась. Абсолютно сыта. Оставлю немного места для десерта, это ужасная примета — уйти со свадьбы, не попробовав торт. Вы знали?
Лори, пожалуйста, заткнись.
Если нужно было поставить диагноз по выражению лица официанта, я бы определила его как передозировка сумасшедшими гостями.
Проявив вежливость, он спокойно отвечает:
— Конечно, мисс, приятного аппетита.
Я молча опускаю голову и долго смотрю на белую скатерть перед собой, прежде чем осмеливаюсь снова поднять взгляд.
Мои глаза тут же находят Джейса, и он подмигивает мне.
Волна облегчения охватывает меня с головой. Мы в порядке… всё будет хорошо.
Глава 37
Джейс
Лори смотрит на меня.
Я тону в её взгляде. В её карих радужных глазах.
Люди вокруг нас словно размыты, и я не слышу, о чём они говорят.
Я смотрю только на Лори. Мои глаза, разум, моё сердце, тело и моя душа — всё сосредоточено на ней.