— Стельки лучше переложи в тапки, не ходи по чистому. Я буду частным детективом, Ира секретаршей. У тебя есть профессия? Тьфу, ты же сказал.
— Хто знае, может, тоже пойду в частные детектывы, сначала пусть психика устаканится. ПТСР у мене, и всё из-за вас, москалив. Був российским солдатом, стал перебежчиком. Що скажете?
— Как?
— Довго рассказывать. Я крымчанин, украинец, а мой старший брат Пётр — русский. «Жили, не тужили» здесь не подходит, брат меня шпынял. Говорит, почему ты, дурень, не русский? Почему ты даун? В шестнадцатом году я окончил школу, а Пётр к тому времени служил в вашей жалкой армии, а что с Крымом, сами знаете. Думает, надо меня взять на войнушку. Я вам не идиот, со своими воевать не собирался. Перед боем тайком подготовил белый флаг из майки, вдруг свои неправильно поймут. Знаете психическую атаку из «Чапаева»? Пока ваши кровососы недоумевали, Мыкита шёл по полю брани на другую сторону фронта. На родине «Рошена» солдату обеспечили всё, что нужно. Разве что в меня разок пальнули с вашей стороны. До сих пор ПТСР временами. Реабилитируюсь.
Ира скромно хихикнула.
— Я тебя знаю. Ты Рэмбо.
— ПТСР? — тупо спросил Григорий. — ПТУ знаю, а у тебя, похоже, профессионально-техническая суверенная Россия. Эй, погоди, ты что намолол? Мы с вами не воюем, все знают. Твой брат тоже украинец, а твой с ним конфликт просто бытовуха. Правильно понимаю?
В глазах помутнело. Через десять-пятнадцать секунд Гриша осознал, что прижат к стене, а украинец держит его за горло.
— Что сказал? Получай расплату, недоумок.
Ира умоляла отпустить его. Карпенко всё же сжалился.
— Ну ты силач, Никитос. А из какого ты города Крыма?
— Конспирация, любопытные вы. Не надо мне, чтобы ваши застукали. В подразделении имелся майор Зайцев[7], помогал моему брату-русскому. Ты не представляешь всю мерзость. В армии служил?
— Нет.
— Тебе повезло.
— Ты не врёшь? Майор, видать, тоже хохол.
— Думайте, что хотите.
Дальше незваный гость общался по сотовому с Крымом (или откуда он на самом деле). Говорил даже не на украинском, а на каком-то русско-белорусском. Видать, конспирация такая.
Гриша в стороне шепнул Ирке:
— Ну как я могу верить этому хохлу? То есть я слышал на улицах разговоры как у него, кто-то вечно мутит и чем-то недоволен. Сама подумай, разве мы ничего не видим своими глазами и по телевизору, газетам? Почему мы должны верить иностранцу, а не глазам?
Ирка медленно кивнула.
Шпионский разговор закончился. Никита смотрел из окна кухни, туда, где от деревьев мало что осталось. Он почему-то резко отпрянул.
— Кого ты испугался?
— Я не трус. Следи за словами.
— Кого ты увидел?
Под окнами стоял всего лишь Евсеев. Вальяжный такой дядечка. Что страшного?
— Я его знаю, зуб даю. Этот участковый — дружбан майора Зайцева, меня не факт, что знает, но может донести. Надеюсь, он не к нам.
Евсеев друг военного, которому подчинялся Никита? Здорово. Только почему наш участковый водит дружбу с хохлами?
— Зря. Участковый меня наставляет. Научно выражаясь, мой верный ментор.
Гость снова протянул руку к Гришиной шее. Хорошо, что передумал.
— Поясню тебе, Никит. Мы живём не просто в Тверской области, а в Етстани. Остальным нашим гражданам трудно представить, но честно скажу, Етстань думает, что сейчас нулевые. На ссору с вашей страной ей, как говорится, плевать. Тебя никто не заметит.
Никита с силой потряс ему руку.
— Спасибо тебе, дружок. Хоть что-то у вас вменяемое.
— А Евсеев, который наш наставник, эти чудачества не разделяет. Он живёт в двадцатых, в реальности. Поэтому тебе…
Заскрипела входная дверь. Кто её не запер?
— Всем привет, молодёжь. Дверь надо закрывать на засов. Домофон не работает, иначе бы вы засуетились.
На кухню зашёл Евсеев. Весь его грузный облик отдавал несерьёзностью из-за того, что полицейский непрерывно посмеивался. В мусорное ведро он положил пивную банку.
— Расселось тут племя младое, незнакомое. Вас двоих я знаю. А вы кто, молодой человек? Представьтесь, пожалуйста.
Никита молчал, но явно старался выглядеть так, чтобы участковый не заподозрил застенчивость.
7
Тот ранее упомянутый отец гимназиста майору не предок. Просто фамилия совпала.