Сама она принимается мыть лестницу, и они уходят дальше от меня, потому я больше не разбираю, о чём они там беседуют. Покончив с окном, я оглядываюсь в поисках того, что ещё мог бы избавить от пыли, и нахожу на противоположной стене картины в толстых рамах. Они довольно чёткие, сочетание красок удивительное, но я никак не могу понять, что же на них изображено. А между тем это что-то знакомое.
И тут меня осеняет: картины же просто перевёрнуты! Вот вид на площадь (я наклоняюсь так сильно, как могу): в правом углу дуб, слева от него можно узнать лавку Мари, Левую улочку, дом Ричил и гостиницу. На второй картине только гостиница, но я узнаю её не сразу. Похоже, полотно было создано довольно давно, когда здание было новее. Стволы колонн расписаны так, что похожи на настоящие деревья, на стенах нарисованы другие деревья и кусты. Дверь украшена изображением тропинки, уходящей вдаль под зелёные своды. Сейчас дверь совсем другая, с небольшим окошком — видимо, заменили.
— Теванна! — зову я, стряхнув пыль с рам. — А почему картины перевёрнуты?
— Это картины старика Клода, — говорит она. — Он просит, чтобы все его картины висели именно так. Он, знаешь ли, видит мир по-особому.
— Ох уж эти люди творчества, — понимающе говорю я.
Когда с уборкой покончено, я решаю отправиться к Мари. Ведь ещё один свёрток я так и не доставил. Гилберт соглашается составить мне компанию, и мы выходим вместе.
— И всё же не понимаю, — говорю я, пока мы идём по площади, — отчего ты не сказал Эрнесто правду. Он был бы только рад отправить команду на поиски брата, и не пришлось бы таиться и погружать матросов в сон.
— Мне пришлось бы сказать: «Эрнесто, ты не знал этого, но твой брат был колдуном. К тому же им под конец начало овладевать безумие. Ах да, есть и хорошая новость: вероятно, он жив. Я отправлюсь за ним, но не знаю, в каком состоянии его найду. Может быть, он окончательно свихнулся и живёт, как дикий зверь. Может, стал калекой. Может статься, мне не удастся его вернуть, если он этого не захочет, а может, он меня даже убьёт — кто знает, что у него сейчас в голове».
Гилберт останавливается и продолжает, обернувшись ко мне:
— Даже не хочу представлять, что на это мог бы сказать Эрнесто. Скорее всего, не поверил бы и прогнал меня, и не видать мне тогда корабля. А если бы он всё же поверил, то, могу поспорить, захотел бы поплыть с нами, и его ничто бы не удержало. А я на тот момент считал, что это путешествие могло стоить нам жизни. Даже сейчас, хоть этот город выглядит мирным и я не услышал ничего плохого о Теодоре, я не уверен, что он не опасный человек. Большая сила и нестабильный рассудок — не лучшее сочетание. Ну что, долго будем стоять у Мари на пороге?
Мы стучим и входим. Хозяйка мастерской уже заметила наше приближение благодаря окошку, прорезанному в двери. Она радостно встречает нас.
— Вчера я не успел доставить ещё одну посылку… — начинаю я.
— Как хорошо, что ты не забыл, — улыбается Мари. Она вынимает из стола небольшой свёрток. — Вот это нужно доставить на Нижний рынок. Пойдёшь по Левой улочке, через два дома увидишь переулок, уходящий влево — он приведёт тебя к рынку. Там спросишь у любого, где стоит Кантор, и тебе укажут. У Кантора путаница во рту, но ты внимания не обращай. Зато у него доброе сердце, что намного важнее. Ну что ж, можешь идти. А ты, Гилберт, поможешь мне с другим делом…
Я вновь выхожу на площадь и встречаю Леона. В этот раз на его удочке болтается зелёный бант.
— Доброе утро, Леон! Идёшь на рыбалку? — приветствую его я.
— Доброе! — отвечает он. — Конечно, на рыбалку. Это ведь моя работа.
Налетевший порыв свежего ветра приподнимает его соломенную шляпу, но Леон ловко придерживает её языком.
— Пирожки сегодня снова с малиной? — принюхиваюсь я.
— Что ты, с яблоками, — отвечает он. — Прости, они только для меня и тех, кого я выловлю сегодня. Если будет улов.
— Ну что ж, удачного улова, — желаю ему я и отправляюсь искать рынок.
Рынок находится без труда. Длинные столики под полотняными навесами располагаются поперёк холма, ряды взбираются наверх, как ступени. Рынок невелик и продаётся здесь лишь то, что можно съесть.
Ближе всего ко мне оказывается пухлощёкая торговка рыбой. Она сонно глядит на меня, помаргивая рыжими ресницами, а затем неспешно объясняет, как найти Кантора. Кантор стоит с яблоками где-то в верхних рядах.
Я поднимаюсь по дорожке, ведущей выше по холму, и гляжу на столики слева и справа в поисках яблок. Приободрившиеся торговцы предлагают мне муку, сметану, сливы, но приходится отказываться. Одной самой настойчивой старушке, которая чуть ли не в руки мне вкладывает вафли, я говорю, что у меня нет денег расплатиться.