Василий задумчиво проводит ладонью по ручке калитки, потом по прутьям.
— Вообще, у меня дело к Марии Леоновне…
— У хозяйки приступ мигрени, она спит. Зайди завтра.
— Тупая помойка на колёсиках, — бормочет он себе под нос. Лучше сделать вид, что мои слуховые сенсоры не слишком мощны, поэтому я отмалчиваюсь, продолжая сверлить визитёра взглядом. Но запоминаю всё. Месть за оскорбления лучше подавать холодной. Представляю, о чём сейчас думает Фёдор в гараже, ему ведь слышен наш разговор.
В этот момент из калитки напротив появляется сосед по фамилии Серафимов, ещё один местный любитель чинить всё и вся. Правда, после его починок техника почему-то не работает, и он несёт её к нам. Судя по приличному пальто вместо обычного ватника и если принять во внимание расписание электричек, он едет в город. Заметив его, Василий тут же разворачивается:
— Ну ладно, я тогда завтра зайду, — и на одной ножке скачет наперерез. Я успеваю лишь уловить хищно блеснувшие глаза, и ох, как мне это не нравится. Но убить, не выяснив — это ошибка. Сперва я должна понять, с чем столкнулась, поэтому стою и смотрю, что предпримет противник. А тот, словно бы совершенно нечаянно, спотыкается и летит в грязь прямо под ноги Серафимова. И естественно, тот помогает ему подняться.
Вот оно. Прикосновение. Василию было нужно прикосновение. Он и Пашке пытался руку протянуть, а теперь соседа подловил. И вопрос, сколько ещё человек за день потрогал. В магазинах, на улицах, в транспорте — мало ли где может праздно шататься мальчишка его возраста?
Дождавшись, когда Василий и «осаленный» Серафимов уйдут, я наконец приоткрываю калитку и внимательно изучаю её там, где возюкал пальцами мой странный собеседник. Сзади шаги и вопрос Фёдора:
— Что происходит? Та-ань?
— Недостаточно информации. Посмотри, но не трогай.
Ручка калитки и прутья рядом с ней измазаны чем-то красным, похожим на порошок.
— Краски на руках не было. Это выделения из сыпи, — говорю. — Принеси стамеску и паяльную лампу.
Он подбирается, задвигая за себя подскакавшего Пашку, и щурится на красные мазки. Я всеми сенсорами ощущаю, как в нём растут настороженность и какая-то глубинная паника. Это мальчишка не боится по недостатку опыта, а взрослый землянин времён Холодной войны сразу реагирует правильно. Честно скажу, мне и самой неприятно. Инфекция — это то, что даже далеков пугает. У нас хватало подобного веселья, от эпидемии Ржавчины до мовелланской заразы, всякие местные холеры и сибирские язвы им в подмётки не годятся.
— Это что, инфекция какая-то?
— Если инфекция, то неизвестная. При земной инфекционной сыпи температура живого человека не может равняться тридцати двум градусам. Паяльную лампу и стамеску, я сказала! — ну почему им всегда приходится повторять?! ТТТ — твердолобые тормозные тупицы!
Фёдор очень быстро бегает за требуемым, и я заставляю его сперва нанести немного пыли стамеской на мои сенсоры, а потом обжечь их и инструмент из паяльной лампы. С калиткой он сам смекает сделать то же самое, без моих подсказок. Бледный Пашка стоит у гаража и следит за нашими действиями, переминая в руках совершенно бесполезный противогаз. Я изучаю вываливающиеся на вирт-монитор цифры, и с каждым рэлом происходящее перестаёт мне нравиться всё больше и больше.
— Следы рибонуклеиновой кислоты в белковой оболочке, — докладываю я по завершению анализа. — Какой-то вирус. Судя по виду, не природного происхождения. Генно-модифицированный. Скорее всего, вирулентный. Структура РНК показывает, что с молекулой поработали очень хорошо, у землян этого времени нет таких технологий. Также наличествуют совершенно мне непонятные микрогранулы с содержанием чего-то, подозрительно похожего на спорополленин. Для более подробных исследований нужна нормальная биологическая лаборатория.
— А… что этот вирус делает? — осторожно спрашивает Фёдор, всё ещё держась от калитки на расстоянии вытянутой руки и не давая подсунуться Пашке.
— Не знаю, — отвечаю, бегая взглядом по строчкам. — Я не биолог, навскидку не скажу. Наверное, красную сыпь и пониженную температуру тела при полном отсутствии других симптомов. Но одно слабое место мы уже выяснили — он неустойчив к огню и, возможно, вообще к температуре выше тридцати семи градусов. Куда ездили Фадеевы?
— Не в курсе, — Фёдор стоит, покусывая губу.
— Васька до отъезда говорил, куда-то на Украину, — вдруг встревает Павел.
— Конкретнее?
— Не знаю, он не сказал. Просто, мол, родственники на Украине живут, и они к ним поедут в гости на несколько дней. Я даже не знал, что они на этой неделе туда ездили.
Фёдор вроде бы старше меня по званию, если взять местную систему учёных рангов, но мои знания и опыт намного превосходят его, и потом, в связи с неизвестной инфекцией подозрительного происхождения, пора объявлять военное положение. Поэтому командовать буду я.
— Действуем следующим образом, — говорю. — Сейчас чиним машину, ужинаем, потом Пашка идёт спать, а ты, Фёдор, присмотришь за домом и никому постороннему открывать не будешь. А я, когда стемнеет, попытаюсь выяснить, что происходит у Фадеевых. Если к утру не вернусь, звони Доктору, телефон у тебя должен быть. Скажешь, подозрение на искусственную внеземную инфекцию. Мари пока ничего не рассказывать.
Фёдор мрачно кивает. Пашка, глядя на него и на меня, даже не решается спорить, хотя мог бы. Насколько я успела изучить поведенческие особенности ювенильных особей Земли, он тот ещё приключенец. Чтобы он нас не выдал, позволяю отложить учебник и помогать с ремонтом «жигулей» в качестве серва на подхвате. А вот Фёдора прогоняю из гаража: хотел отдыхать, вот пусть и проваливает к телевизору и жене. Кстати, надо бы озадачиться, есть ли в их доме достаточно непроницаемые перчатки, лучше всего хирургические. К сожалению, моё спокойное существование в ссылке зависит от этих конкретных двуногих, поэтому надо позаботиться об их здоровье. Если заболевание передаётся при тактильном контакте, надо минимизировать шансы на прикосновение обнажённой кожи к чему бы то ни было. И вообще, позвонить на Фёдорову работу и сказать, что завтра его не будет по причине, гм-гм, несвежих солёных огурцов. Правдоподобно и не требует обязательной справки от врача — все знают, что при отравлении дешевле для предприятия отлежаться дома за свой счёт, чем на две недели загреметь в больницу с подозрением на кишечную инфекцию.
Возясь с заменой сальника, я размышляю о происходящем. Вирус вряд ли устойчив в окружающей среде, иначе те, кто его создал, просто распылили бы культурку прямо в атмосферу. А вместо этого они завербовали переносчиков. По поведению инфицированного мальчика я бы предположила режим дистанционного контроля, вроде наших марионеток... Точно! Ставлю себе жирную галочку, попытаться обнаружить сигнал. Мои датчики позволяют захватывать весь диапазон излучений земного мозга, полностью, от теплового до самых тонких ментальных энергий. А значит, сигнал — если он, конечно, есть — я не пропущу. Перехвачу или его, или его следы по изменениям в других сигналах. Вопрос, что делать, если сигнала нет, а такое поведение — следствие заболевания. Тогда тоже есть два варианта. Или это функциональные расстройства в мозге, вызывающие изменения поведения, или что-то вроде коллективного разума у инфекции. А ещё меня очень напрягают непонятные микрогранулы из спорополленина. Ведь это значит, что в больном человеке что-то делает споры. Паразитарная форма жизни, подпитывающаяся веществами человеческого тела, вполне может выпихивать в окружающее пространство своё потомство для дальнейшего размножения, но тогда зачем был нужен вирус? Отчего я не биолог, наши биологи и медики в момент бы раскололи, что это такое и с чем его едят, у них даже штатные скафандры оборудованы дополнительными датчиками, позволяющими на ходу проводить экспресс-анализ любой формы жизни. А у меня только и есть, что стократное увеличение изображения и бытовая аппаратура внешнего слежения. Солдату, у которого я когда-то позаимствовала скафандр, большего и не надо, но вирусню с таким подробно не разработаешь. Нужна лаборатория.
Теперь пора подумать о причинах. Вариантов два: прямая агрессия со стороны неизвестных инопланетян или инфекция, сбежавшая от этих самых инопланетян, неизвестно как попавшая на Землю и нечаянно оказавшаяся вирулентной по отношению к местному населению. Оба варианта имеют право на жизнь, пока я не подтвердила или не опровергла какой-то из них. Причём отсутствие единого командного центра не исключает вторжения. Итого, в первую очередь выяснить, управляются ли инфицированные извне, а потом думать и действовать по обстановке. Кстати, вот ещё что неплохо бы проверить — загнать Серафимова в баню и пропарить так, чтобы температура подскочила. Я знаю, что у местных гуманоидов можно искусственно вызвать жар, поместив их в очень влажный горячий воздух. Лет восемьдесят назад на Сол-3 так лечили тяжёлые болезни, возбудители которых не переносят высокой температуры. Быть может, это действительно способ?..