Да, с точки зрения судьбы — или стараниями Доктора, — я угодила в очень удачную семью, в которой соединились не только поколения, но и физика с лирикой. Если Хищник всерьёз хотел, чтобы я научилась чему-то, чего далеки не понимают, то он подобрал идеальный вариант. Но допустил просчёт в главном. В том, что заметил сам ещё два года назад: далек — это далек. Это не лечится.
А воспоминания продолжают разворачиваться перед внутренним взором бесконечным потоком, пока не добираются до логического конца.
«Территория подстанции. Высоковольтная линия добегает сюда от местной ТЭЦ, и ток через трансформаторы и распределители уже по обычным кабелям разводится по кварталам. Метрах в двадцати от приоткрытых ворот стоит милицейский автомобиль, на капот которого я кинула начавший расти и почему-то ветвиться подснежник. За воротами — грунт, покрытый мокрыми бетонными плитами. Воздух напоен треском и гулом энергии, я её всей поверхностью скафандра чувствую, выезжая на середину площадки. Тут же находится группа инфицированных представителей планктона. И водитель машины, и наш участковый — оба в предательской красной сыпи по уши. Рядом с ними — окончательно обнаглевший Васька, его бабушка, совсем не похожая на прежнюю уютную старушку, и дежурный диспетчер с подстанции. Судя по данным приборов, ещё один диспетчер должен быть в главном здании. А самое важное, милиционер держит брыкающегося и орущего Пашку, на котором пока ни следа инопланетной заразы, что само по себе удивительно.
Я стою напротив их группы, готовая в любой момент воспользоваться всем своим арсеналом — электричеством, звуковыми волнами любого диапазона и прочими видами волн и излучений, для генерации которых можно использовать собственный корпус. Проблема в том, что всё это — накрывное, и мой контрольный образец тоже попадёт под удар. Патовая ситуация, и мы все это понимаем. Сдвинусь — свернут шею пацану, и прощай, эксперимент. Ударю — убью и его.
— Ну вот и всё, — говорит Василий на правах самого наглого. — У тебя два варианта, машина. Или уходи с этой планеты, или самоуничтожься прямо здесь и сейчас.
Меня трясёт от диссонанса детского голоска и взрослого тона. Лучше бы противник использовал милиционера, как представителя законной власти, чем мальчишку. Наверное, богатое детское воображение облегчает понимание инопланетного разума с принципиально другим мышлением. У детей меньше рамок в головах, не случайно мы тоже использовали их для своих стратегических компьютеров. Не случайно для интеграции в человеческое общество я пользуюсь Пашкиным обществом и примером.
— Не смейте называть Таньку машиной! — малец уже в который раз пытается засветить противнику по коленке, но бьёт ниже. Участковый тут дылда, а Павел — мелкий. — Она живая! Она мне как сестра! И плевать, кто она и откуда! Она нас всех защитит, потому что она зыкенская! А вас всех убьёт, поняли?!
— Живая? Что значит, живая?
— Павел, заткнись.
— Дураки! Она просто инопланетянка в скафандре! — и кричит уже мне. — Чего — «заткнись»?! Они не смеют тебя обзывать машиной! Тупые дураки, на *уй порву!
На мне скрещиваются пристальные взгляды всех инфицированных. Ну всё, приехали.
— Тогда даже проще, — говорит диспетчер. — Или ты добровольно будешь инфицирована, или мы убьём мальчишку.
Пашка по-прежнему не понимает, как он меня подвёл, продолжает выворачиваться и орать, чтобы я не обращала внимания на слова противника. Я медлю, слушая, как тихо-тихо тикает система жизнеобеспечения, и меня постепенно начинает колотить озноб, вовсе не на почве ультиматума. Почему мальчишка так в меня верит? Что значили его слова о сестре? Я достигла своего? Ассимилировала с землянами? Они начали воспринимать меня как себе подобного? Я... сестра... низшего... существа?
Меня внезапно накрывает приступом тошноты, который удаётся сдержать лишь каким-то чудом, и я выплёвываю в микрофон, содрогаясь от гадливости:
— Убивайте.
Пашка замолкает и вытаращивается на меня.
— Что? — удивляется Васька.
— Убивайте, — повторяю. — Я не стану жертвовать собой ради одного землянина, потому что тогда не смогу остановить заражение.
— А ты так и так не сможешь, — отвечает мне водитель.
— Кстати, знаешь, почему твой братишка до сих пор здоров? — ухмыляется Васька. Вот вам и маленький вежливый человеческий детёныш, меня уже трясёт от его голоса. Теперь буду не любить детей в несколько раз сильнее. — Мы хотели тебе показать, что мы можем и что скоро будет по всей планете.
Диспетчер машет в сторону главного здания, где горят окна и где должен находиться распределительный пульт и ещё один дежурный. Гул электричества, пронизывающий воздух вокруг нас, чуть меняет интонацию. Человеческое ухо бы не уловило, но я это чувствую всей внешней оболочкой. Что это? Они как-то воздействуют на частоту энергии? Почему в воздухе формируется физически ощутимый поток и явно концентрируется на Пашке? В мозгу начинает брезжить догадка, но тут милиционер отталкивает мальчишку в мою сторону, успев чиркнуть кончиком пальца по его щеке. Павел бросается ко мне. И не добегает, рассыпаясь по дороге в смертоносную красную пыль. У самой гравиплатформы падает его новенькая «хоккейная» шапочка. Человек, назвавший меня сестрой, больше не существует.
...Внезапно понимаю, что ору и давлю на гашетку, хотя она два года как не функционирует. И это поражает меня сильнее, чем утрата контрольного образца и сорванный эксперимент. Почему я так реагирую? Ведь гашетка... не функционирует. Почему я веду себя, как глупый нерациональный человек? Почему я позволяю им до сих пор стоять и смотреть, как в злой истерике ору и жму на неработающую гашетку от несуществующего излучателя? Почему противник до сих пор не уничтожен наиболее эффективным в данной ситуации методом?!
И внезапно делаюсь сама себе чудовищно противной. Так вот как превращаются в Мерзость. Эксперимент по внедрению в человеческое общество зашёл слишком далеко. Я перестала мыслить, как далек. Позволила эмоциям взять над собой верх и сразу же ошиблась, опустившись до уровня твердолобых двуногих скотов. Как можно было вообще подумать полгода назад, что далеку-изгнаннику подойдёт такой вариант существования?! Вот тебе результат глупейшего эксперимента, девушка. Ты, представитель высшей расы, один из обладателей самого мощного интеллекта Вселенной, идеальное оружие, потеряла способность соображать и совершила ошибку в бою!
Для начала надо исправить положение, пока это ещё возможно. От слепой ярости не осталось ровным счётом ничего, лишь выжженное пустое место. Ни боли, ни гнева — лишь вакуум и холодный поиск цели. Хватит выглядеть дурой. Я вспомнила, кто я такая, и больше не играю в человека. Пора работать. Враг использует электроподстанцию для стимуляции вируса. Эти низшие существа, его марионетки, не представляют угрозы и не имеют значения, можно их проигнорировать. Важно обезоружить противника. Оптимально — сгенерировать электромагнитный импульс в районе главного трансформатора. Это поднимет силу тока в проводах до нерасчётных нагрузок и выведет подстанцию из строя.
Через три с половиной рэла я, зависнув в воздухе, наблюдаю, как в залпах искр разлетаются на мелкие кубики стекляшки изоляторов, а между проводами лупят разряды. Всё, что может гореть в главном трансформаторе, уже заполыхало. Всё, что может отпаяться и отвалиться, отпаивается и отваливается. Ближайшие молнии попадают в меня, но это даже хорошо, я подзаряжаю обратно опустошённые аккумуляторы и снова синтезирую электромагнитный импульс. Бешеное количество ампер улетает в почву с оборвавшихся проводов. Люди не успели — и не успели бы отбежать на безопасное расстояние, но даже если бы догадались встать на одну ногу, это бы им не помогло. Сильный элекромагнитный удар влияет и на живой мозг, в том числе на координацию движений.
Лежащие на мокрой земле тела — как пустое место. Меня захватил первичный инстинкт, который я столько времени в себе давила, сознательно и бессознательно. Отпуск кончился. Я на работе и выполняю главную задачу солдата Скаро.
Уничтожить. Я должна уничтожить, не важно что, важно — как. Спокойно и трезво, не мучаясь дилеммой, правильно ли я поступаю. Лучше всего было бы уничтожить себя, прямо сейчас. Я отвратительна. Начала превращаться в землянина. Не физически, конечно, а что хуже, морально. Высшее существо, подражающее низшим. Какая гадость. От боли я забыла, кто я — но боль же заставила меня очнуться от сладкой иллюзии. Я не могу стать человеком. Как бы я ни старалась притворяться, я всегда буду лишь пародией на любую другую расу и насмешкой над собственной природой. Даже если чужаки меня примут, как это произошло здесь, на Сол-3, я сама себя такую не приму. Потому что я — далек. Отверженная, изгнанная, ненужная, но всё равно — далек, и больше об этом никогда не забуду.