В зеркале я видела девушку тридцати шести лет не в самом сексуальном бюстгальтере для кормления грудью и со спущенными штанами. Эта девушка имела наглость и решительность не называть себя «женщиной». Язык не поворачивается! Вот пробовала, а он не поворачивается.
– Нет, ну какая я «женщина»? Женщины – они в очереди стоят. А я вовсе не в очереди, я стою без штанов перед зеркалом.
Давайте совсем честно? Если ко мне обратятся, к примеру, со словами «женщина, подвиньтесь» раньше лет сорока, а может (чем ЗОЖ не шутит!), и сорока пяти, у меня есть все шансы досрочно заполучить пару седых волос и душевную травму.
Думаю, дело в фонетическом звучании и ассоциативном ряде. Вот woman – пожалуйста, femme – да, даже donna – с натяжкой, но пойдет. Хотя от donna уже веет тяжестью прожитых лет. Ragazza как-то веселее, не правда ли? А «женщина» – вообще не весело. Я сразу вспоминаю совдеповский роддом и первый опыт деторождения. Место, смысл которого – чудо рождения, но из чудес там только безразмерные родильные рубашки. Вот тогда-то как раз я была девчонкой, но медсестры звали: «Женщины!» Наверное, именно там вырабатывают нетолерантность к этому чудесному, ни в чем не виноватому слову.
Я не блаженная и понимаю, что я женщина в гендерном и даже возрастном смысле, да и трижды мать, от такого титула не спрятаться, не скрыться. Но в душе я девушка и раньше сорока расставаться с таким самоощущением не собираюсь. А может, и не собираюсь вовсе.
Да и в зеркале я всегда видела девушку, пока не решила померить эти злосчастные «добеременные» джинсы. Зачем, спрашивается? Как будто мне мало гормональных американских горок… Тут проснулся ребенок. Ему было все равно, что я стояла в спущенных штанах и размышляла про собственный «титул». Он знал, чего хотел. А хотел он содержимое не самого сексуального бюстгальтера.
Через месяц, два, четыре я разыгрывала все ту же сценку перед зеркалом. Джинсы, правда, чуть продвинулись, но чуда не случилось: с ширинкой нараспашку они заняли оборонительную позицию в самой широкой точке великопопской возвышенности.
Идея поездок по пробкам в спортзал мне отчаянно не нравилась. В голове рисовалась картинка с орущим голодным чадом и страдающей от отчаяния матерью, готовой бросить машину на мосту и под проклятия и нервные клаксоны «бежать» на заднее сиденье, чтобы покормить несчастного младенца. Это же чудо какое-то, что творят с нами гормоны!
Нет, конечно, я знала о существовании молокоотсосов и бутылочек. Давайте совсем честно? Я просто не хотела расставаться надолго с малышней. Это был мой третий сын. Я понимала, что, возможно, в последний раз кормлю грудью. И мне не хотелось добровольно сокращать эти чудесные, ни с чем не сравнимые минуты, в которые гормональная волна окситоцина и нежности заливает тебя по самую макушку. И тебе временно становится совершенно пофиг даже на «добеременные» джинсы.
Итак, я хотела насладиться материнством по полной, а тратить время на дорогу в любимый спортзал в мои планы не входило. Но победить эти джинсы, олицетворяющие для меня принадлежность к виду «девушка тонкая и звонкая», я тоже хотела!
Что у меня было, кроме внутреннего конфликта? Трое детей, работа… Я чисто прагматически перебирала варианты и приняла кардинальное решение: бежать.
Мне для бега не нужно было ничего. Можно просто надеть кроссовки и выйти за дверь. Есть полчаса? Бегу полчаса. Есть двадцать минут? Бегу двадцать.
От чего я бежала? От той себя, в которую могла превратиться, продолжай я поправляться в том же духе. Кроме внешних метаморфоз, меня дико пугала перспектива превратиться даже не в женщину, а в тетку со всеми вытекающими: неудовлетворенностью собой и жизнью.
Я готова стать хоть десять раз тетей на семейном древе и даже бабушкой когда-нибудь. Такой молодой, но не очень, бабушкой. При этом остаться активной и красивой взрослой женщиной, рассекающей на самокате с внуками. Да запросто! Но только не превратиться в тетку.
Решено! Бежать!
Страх – мощнейшая движущая сила со времен пещерного человека. И пусть на меня, стоящую практически без штанов перед зеркалом, не нападает саблезубый тигр, внутренние звери порой бывают куда страшнее.
Правда, тут я вспомнила, что не люблю бегать.
С чего я это взяла?
Да с уроков физкультуры в восьмом классе. Когда ты вся такая неловкая и бордовая – то ли от нагрузки, то ли от ощущения «как дура» – бежишь восьмой круг ада, он же стадион, и у тебя страшно колет где-то в правом боку.