Ди зажмурился и положил на стекло ладони. Он так устал, что не в состоянии вести машину. Поэтому город отпадает. А не прогуляться ли за герром Линденманном, не поучаствовать ли в утиной охоте в качестве независимого наблюдателя?
Он закутался в длинный камуфляжный плащ с капюшоном, вздыхая, втиснул ноги в отцовские прорезиненные берцы, застегнул на высокой частой шнуровке непромокаемые клапаны.
Заболоченные берега пруда все еще лежали в тумане, но он уже рвался, рассеивался утренним солнцем, расползаясь по блеклой от инея зимней траве и цепляясь за голые ветви деревьев. Под этими-то ветвями, спутанными в хрусткое черное кружево, и устраивались на ночь знаменитые краймские утки.
Когда появился Ди, герр Линденманн уже ощипал нежные утиные тельца и теперь разделывал их, мурлыча себе под нос. Ди прислушался. И, мысленно перекладывая слова на современные языки, опознал древний восточноверхегерманландский:
Dein weisses Fleisch erregt mich so…
Ich bin doch nur ein Gigolo…
“Твоя белая плоть так меня возбуждает… Но я всего лишь жиголо…” Сидящий на корточках герр Линденманн ритмично подергивал головой в такт мелодии.
Dein weisses Fleisch erleuchtet mich…
“Твоя белая плоть озаряет меня…” Почувствовав чужое присутствие, герр Линденманн быстро обернулся, и выщербленный армейский нож соскользнул.
Mein schwarzes Blut und dein weisses Fleisch…
“Моя черная кровь и твоя белая плоть…” Поднимаясь, воскресная личность донны Лючии закончила куплет и сунула порезанный палец в рот.
Дымчатый утиный пух прилип к помятой траве. Рассыпанные рядом с плетенной из тонкого лыка авоськой старинные теннисные мячики, которыми герр Линденманн сбивал из рогатки птиц, заскорузли от болотной грязи. Проследив за взглядом Ди, герр Линденманн смутился и хрипло пообещал:
- Я все уберу, мистер Грей.
Ди согласно опустил ресницы. Он не любил оставлять следов: обитающие в самой чаще Зеленые Человечки давным-давно позабыли, что Резервации создавались для греев. Иначе как бы Ди удавалось в детстве подолгу оставаться в лесу на самообеспечении? Он даже облизнулся, припомнив пряно-сладкий вкус человеческой крови.
Die Spur ist frisch und auf die Brucke…
Tropft dein Schweiss dein warmes Blut…
Ich seh dich nicht… Ich riech dich nur… Ich spure Dich…
- тихонько завел герр Линденманн. “След свежий, и на мост… Капает твой пот, твоя теплая кровь… Я не вижу тебя… Я лишь слышу твой запах… Я чувствую тебя…”
И Ди ясно представил себе - прямо как увидел вживую - воскресную личность донны Лючии, чавкающую своими фиолетовыми сапогами по тине; разгоняющую изумрудную ряску на воде; раздвигающую дрожащими от нетерпения руками рогоз и осоку; подкрадывающуюся к осоловелым от утренней свежести уткам…
Когда-то он сам точно так же крался по чуть слышно потрескивающей от инея траве, тянул руки - не к рогатке и теннисным мячам - к покрытым цыпками шеям… Ди моргнул и тряхнул головой, отбрасывая некстати выплывший из глубин памяти морок. Ничего такого не было. Он просто выслеживал ослабших и старых Зеленых Человечков - как правило, угасающих или неизлечимо чем-нибудь больных - и гуманно помогал им отойти в мир иной.
Der eine sto?t den Speer zum Mann…
Der andere zum Fische dann…
- тянул герр Линденманн, отбивая такт легкими взмахами руки. “Один вонзает копье в человека… А другой - в рыбу…” К перепачканным утиной кровью и жиром пальцам прилипли разноцветные перышки.
- Ты должен научиться добывать себе пищу, - объяснял папа. - Тебе предстоит длинная жизнь, Дориан, и никто не может сейчас сказать, что в ней произойдет. Поэтому нужно заранее подобрать решения для всех проблем. Так ты всегда будешь наготове и во всеоружии.
- Как только дела наладятся, мы тебя найдем. - Мама гладила Ди по голове и незаметно для папы совала в карманы гуманитарные леденцы из арахисового масла.
Да, бывало время, когда и греям приходилось питаться из ЗАДовских посылок… Правда, нынешняя война тогда еще не началась, а посылки именовались добровольческим жестом: Западно-Американские Демократии избавлялись от выходящих из моды излишков.
Ich werde immer bei dir sein…
Ich werde immer bei dir sein…
“Я всегда буду с тобой… Я всегда буду с тобой…”
- Хватит! - раздраженно оборвал Ди. И немедленно устыдился своей грубости. - Я имею в виду: почему вы поете именно эти песни?
- Простите, мистер Грей. - Воскресная личность донны Лючии ссутулилась и, кажется, собралась расстроиться.