Мысленно Ди составил список вопросов, которые хотел бы задать Стерху и его команде, и еще один – для Федора Убейконя. Кто он и его люди, и чем они занимались в метро, Ди догадывался, но не был уверен и решил как-нибудь расспросить того же Стерха.
Он несколько раз ездил к картине… Нет, он ездил к ней постоянно. Сфотографировал, снял на старинную камеру, даже пытался срисовать. Разумеется, безуспешно. Хорошо, что бомба не падает дважды в одну и ту же воронку…
Странно, что после этого взрыва, фактически лишившего Ди последнего ощущения других – не папы с мамой – греев, он перестал чувствовать себя одиноким. Глубоко в груди – прямо из невидимого ожога, причиненного стылым холодом родительской смерти – зарождалось что-то новое. Напоминающее бутон цветка, окруженный красноватыми полупрозрачными листьями.
Где-то есть человек, владеющий известной ему тайной. Художник, нарисовавший картину, которая снова сделала Ди по-настоящему живым. А он, в свою очередь, сделает все, чтобы его найти.
**12**
Стерх появился в марте. Ди вышел на школьное крыльцо, щурясь вечернему солнцу, и увидел группу младшеклашек, восторженно толпящихся у прислоненного к стене мотоцикла. Его хозяин – в бордовой замшевой жилетке на голое тело – торчал рядышком, упираясь подошвой кроссовка в испещренные меловыми и угольными надписями кирпичи. Кроссовки – синие с белым – выглядели новыми, джинсовые шорты – тоже, а из карманов торчали знакомые жестянки с круглыми боками. "Пыво от Ардагана", – понял Ди и отогнал школьников обратно на площадку продленки.
Широко улыбающийся Стерх шаркнул ногой по стене, стирая написанное с ошибкой матерное слово, и вдруг облапил Ди обеими руками, с силой прижимая к себе:
– Привет, дружище!
Тот, ошарашенный, обмяк в объятиях, не совсем понимая, как реагировать. Стерх отстранился, продолжая крепко держать Ди за плечи. И лыбиться во весь рот. Скол на переднем зубе коротко блеснул, отразив солнечный луч.
– З-здравствуй.
– Ты отработал? Свободен? Пыво пить поехали?
Уроки закончились, и Ди собирался посидеть в бывшем кабинете труда, почитать о судебных процессах довоенных времен. Его интересовало, когда именно убийство охотником художника перестало считаться преступлением и каким образом правительство тогдашнего Прокуратора оформило это юридически. Стерх появился очень кстати – Ди уже подумывал снова отправиться его искать, но, если честно, опасался нехороших приключений.
Вскоре он уже сидел на грохочущем мотоцикле, подпрыгивал на особо высоких кочках, неловко держа сгруженные ему в руки жестяные банки и периодически стискивая колени, чтобы не вылететь. В этот раз Стерх повез его в бывший тавропыльский ЦПКиО, разбитый поверх старого кладбища. Теперь здесь, в напрочь разбитом уже снарядами парке, снова хоронили.
Они проехали какую-то рощу, некогда высаженную красивыми рядами, а нынче сиротливо зияющую провалами, скалящуюся в весеннее небо острыми обломками срезанных взрывами деревьев и верхушками редких каменных плит. Стерх выждал, пока Ди спустится и подберет выпавшее пыво, после чего откатил мотоцикл в сторону, прислонив к иссеченной осколками березе.
– Подножку сорвал, – объяснил он в ответ на вопросительный взгляд. – А боковую с осени поставить не соберусь.
– Что это за ямы? – Ди обвел глазами бескрестные, но явно кладбищенские окрестности.
– Могилы, – равнодушно отозвался Стерх.
– Раскапывали, что ли?
– Та не, камни могильные вынимали. Тут их раньше тыща была, а осталось сотни три. Это каратарское кладбище, на них крестов не бывает. Ну, за встречу! – Стерх отсалютовал вскрытой банкой "Эсмарха".
– А камни где? – Ди все не мог успокоиться.
– Так Мост же строили. – Стерх, похоже, удивился. – Камни со всех кладбищ свозили.
И Ди почти восхитился – в очередной раз – непредсказуемой бессмысленности человеческих поступков. Он недавно на уроке истории пытался объяснить ученикам – и заодно себе – логику давних событий. И, кажется, был не совсем убедителен.
Сначала, когда Крайм отделился от Большой земли, по границе пытались выстроить стену. Но довольно быстро выяснилось, что не хватает ни материала, ни рабочих рук, ни должного энтузиазма. Тогда ямы, вырытые под фундамент, объединили, превратив границу в широченный ров и наградив его соответствующим именем – Перекоп.
Еще позже братья Кологривские, Якуб и Нисон, официально сменив фамилию на Перекопские, устроили очередной переворот – Великую Перекопскую Революцию. Перекоп залили водой, развернув попутно пару крупных рек и превратив полуостров в остров, а затем построили через нелепый проливчик Мост Свободы – чтобы продолжать сообщаться с Большой землей. Вот куда ушли могильные камни, собранные для так и не построенной стены.