Зловещими провалами темнели вскрытые могилы, а края их бугрились оттисками множества ног. Кое-где валялись забытые лопаты с налипшими комьями земли, обрывки истлевших саванов и даже кости. Похоже, те, кто ломали и раскапывали, страшно спешили. Вот и сложенные из останков костры не прогорели как следует, затухли, недосмотренные, насытив воздух мелким пеплом, режущим глаза и ноздри.
Ди откашливался и фыркал, осторожно раздвигая притоптанную траву носками новеньких берцев. Пару раз спугнул ежей, что-то обгладывающих на покрытых жирной сажей камнях. Их глаза светились желтым огнем не хуже зиленцорновских, а грозные когти и шпоры некстати напомнили Ди о том, что он так и не взялся зашпаклевать в гостевом флигеле подоконники, исцарапанные и обгрызенные колоритной вторничной личностью донны Лючии.
"Несвоевременность – тяжкий грех" – повторяла она в своих записках. Ди понял, что опоздал. Появись он на каратарском кладбище раньше, успел бы увидеть на могильных памятниках картины. По сохранившимся обломкам надгробий Ди мог сказать, что художники рисовали человеческие лица. Сотни человеческих лиц, с пугающей реалистичностью прописанных на каменных поверхностях.
Мрамор, гранит и известняк обрели черты упокоенных под ними людей, а другие люди пришли, чтобы уничтожить зачем-то и останки, и лица. Ди полагал, это были жители Тавропыля, поверившие в байки о выходящих из-под земли мертвецах. Донна Лючия всерьез убеждала его этой ночью о необходимости обвить забор вокруг дома колючей проволокой и пустить по ней ток.
Он присел над разбитым надгробием, пытаясь восполнить недостающее, сложить из случайных фрагментов былое изображение. Тонкое печальное лицо испытующе глядело на него чуть раскосыми, как у Стерха, глазами. Но и бывший друг его, наверное, не смог бы прочитать старинную затейливую вязь, на которую легла распыленная художником краска.
Древние каратары вроде не оставляли на могильных памятниках посланий в виде имен умерших, а украшали камень афоризмами из почитаемых ими книг. Когда-то владеющие словом уважались не меньше, чем резчики по мрамору. Когда-то не существовало ни краймского Буратино, ни Всемирной Паутины, и люди обращались за знанием к книгам или друг к другу, и знание это соответствовало действительности. Когда-то у них не было ни электричества, ни адронных коллайдеров, ни енотовых шуб.
В те времена они, возможно, обрадовались бы воскрешению своих предков, и если принялись бы осквернять могилы, то лишь для того, чтобы ускорить выход мертвецов на свет. Даже крысы не тревожат ушедших, даже хищные ежи не пытаются всеми силами и способами избавиться от собственного прошлого. Для чего было создавать существ, добровольно превращающихся в марранов и мизомилонов? Кому из скучающих в этом мире греев пришла в голову эта чудовищная мысль? Как и почему тоска по утраченной родине подменяется стремлением творить себе подобных из явно не пригодного для таких опытов материала?
Когда Ди откроет крысовину, он должен сделать все для того, чтобы ни один из этих извращенцев не попал обратно домой. Пусть навсегда остаются здесь, в мире, где они могли бы стать великодушными прекрасными богами, а предпочли превратиться в кукловодов, намертво привязанных к своим бездушным марионеткам.
Задумавшись, Ди очень долго сидел на корточках у пустой могилы. Аметистовые шипы покалывали сердце – словно примерялись, неторопливо пробуя на вкус. Беременный лепестками пепельный бутон перекатывался из стороны в сторону. Что произойдет, когда эта штука раскроется? Не разъест ли Ди грудь былым холодом и свежевыпущенным ядом?
Мимо протопал обнаглевший еж, кося желтым глазом и угрожающе фыркая. Ди шутливо фыркнул в ответ и поднялся, отряхивая джинсы. И услышал приглушенное:
– Эй!
Папа всегда говорил, что витать в облаках позволительно только дома. Эти двое подкрались невероятно близко и черт знает сколько времени наблюдали за его медитированием над ямой в земле. Круглые черноволосые головы, каратарский разрез глаз и красноречивые дула автоматов. Очень мило, когда тебя застают врасплох на оскверненном и разграбленном кладбище чужих предков. Они, чего доброго, сейчас решат, что Ди как-то причастен к случившемуся.
– Ты что тут делаешь?
– Смотрю.
– Руки на виду держи. Отошел вправо на три шага. Кто такой?
Мысленно пожав плечами, Ди развел руки в стороны, демонстрируя пустые ладони.
"Я пришел с миром", – сказал как-то Стерх. Тогда звучало убедительно. Вдруг это какая-то ритуальная каратарская фраза, и есть смысл ее повторить?
– Ты охотник, что ли? – разочарованно протянул один из его собеседников. Он осторожно приближался, не отводя нацеленного автомата. Ди, совсем забывший о связке фломастеров в нагрудном кармане рубашки, согласно угукнул.