Вот именно, хребты. А еще – шеи. Ди, живо помнивший, с каким хрустом дробятся позвонки в человеческом теле, отчего-то видел за безмятежностью этого грея лицемерие, за улыбкой – оскал, вместо зубов – клыки, предназначенные грызть и рвать.
Маленький доверчивый Дориан поднабрался опыта, превратился в умного, не на шутку самостоятельного грея. Разве купится он на теплоту бирюзовых глаз, участливость бархатистого голоса, проникновенные просьбы? А ведь Джонни Грей пришел как раз за этим. Просить.
Впрочем, как и полагается, начал издалека. И, как полагается, с самого начала. Только вот начало оказалось несколько неожиданным.
– Знаешь, почему тебя назвали Кимом?
– Потому что это человеческое имя универсально. Пока у ребенка нет пола, удобнее называть его таким.
– Ким, – мечтательно улыбается Джонни Грей. – "Ключ и Мессия".
Знаменитая улыбка ширится.
– У меня есть знакомый, – бесстрастно отвечает Ди, изо всех сил давя растущий в груди холодный ком, – его зовут Клоп. "Ключ от Перекопа".
– Дориан – гораздо симпатичнее.
– Мне тоже так кажется. – Ди согласно опускает ресницы, не позволив им и дрогнуть.
– Ты молодец, Дориан. Не ожидал, что настолько хорошо справишься.
Бирюза не так ярка, когда смотришь на нее в темноте. И нет в ней никакого тепла, одна внимательная, расчетливая стылость.
– Я много учился.
– Полагаю, ты знаешь, что время пришло?
Ди молча пожимает плечами. Он не уверен, что мозаика собрана целиком. Возможно, Джонни, сам того не желая, подарит ему недостающие фрагменты рисунка.
– Картины еще нет?
Ди молча качает головой. Он не уверен, что и сколько стоит рассказывать Джонни. Вероятно, тот не на его стороне. Греи хотят использовать Ди. Как вещь. Вряд ли у этого ходячего великолепия иные цели.
– Кто будет рисовать?
– Художник. – Ди размыкает губы. От волнения они пересохли, и он еле удерживается от того, чтобы не начать нервно облизываться. – Или вы хотели сделать это сами?
Джонни заразительно смеется, блестит ровными зубами и бриллиантовыми запонками:
– Я же говорю: ты молодец!
От его мелодичного смеха вздрагивает пепельно-аметистовая роза. Ежится Зиленцорн на столешнице в гостиной. Тяжелый "ХаиМ", не предназначенный для слабых человеческих рук, лежит у него на коленях. Ждет своего часа. Вторничная личность донны Лючии знает, что хозяин не выпускает незваных гостей живыми.
– Я никогда не умел рисовать, – признается Джонни. – Я ведь грей. Но всегда хотел, это правда. Очень, очень хотел.
Вот теперь Ди удивлен.
– А как же?… – спрашивает он.
И в бирюзовых глазах напротив разливается печаль. Смешанная с неподдельной гордостью. Джонни Грей никогда не умел рисовать, но – странное дело! – это гордость творца.
– Ничего сложного. Не умеешь делать сам – сделай тех, кто умеет.
Надо признаться, это снова удар под дых. Художники…
– …Рисовальщики – мое лучшее и единственное творение! К сожалению, обстоятельства сложились не совсем так, как предполагалось.
– Обстоятельства? – выдавливает Ди.
– Видишь ли, Дориан… – Джонни с жадным любопытством всматривается в его лицо, и Ди не находит в себе сил и желания отвернуться. Пусть пялится. Менi байдуже, как сказал бы бородатый дядька Стерха Ардаган.
– …не все поддается точному программированию. В свое время мы много обсуждали это с твоим так называемым отцом. Конечно, когда наступает время открыть проход, все сцепляется и складывается, как положено, но подготовка может оказаться… весьма и весьма болезненной.
Ди не хочется знать, почему папа – "так называемый". Вряд ли ему скажут что-нибудь хорошее. А о болезненности этой вашей подготовки он и сам способен многое поведать. И потому спрашивает о другом:
– Из кого вы сделали художников, Джонни?
– Угадай, – предлагает тот с лукавой улыбкой. Она действительно сногсшибательна.
А обворожительная ямочка на правой щеке, должно быть, в свое время свела с ума не только Аркашу-Шахимат. Папа говорил, он и имя почти никогда не менял. Мало ли на свете джонни греев! Не все ж они носят фамилию, выдающую их нездешнее происхождение и серый оттенок кожи! Одни, например, создают шедевры мирового искусства, другие – оружие массового поражения, третьи изучают физику колебаний и пространств. И параллельно развлекаются генетическими опытами.
Люди наивно думали, что, сливая свою ДНК с греевой, рано или поздно выведут формулу идеального человека. И даже не подозревали: они сами служат подопытным материалом, сами являются не более чем продуктом давних лабораторных игр.
– Не хочу.