– Выбросы? Самосознание? Ха! Джонни, ты сейчас шутишь?
– Отнюдь. Я не вижу в твоей домработнице ничего привлекательного для сущности типа Зиленцорна, но вижу, что могло притянуть его к тебе. Ты, Дориан, – его сознательный выбор. Ты – такой же, как он, результат сложения многих… гм… Извини, я не это хотел сказать… – Он смущенно кашлянул, получилось почти искренне. – Опять я…
– Продолжай, – махнул рукой Дориан.
Джонни скомканно попытался завершить рассуждения: – Короче говоря, в существующих обстоятельствах это означает, что Зиленцорн – одно из условий. Вокруг тебя сейчас нет и не может быть ничего иного.
Одно из условий. Прямо сказка для самых маленьких. Отмычка и ее верные помощники спешат на помощь старшим братьям, случайно попавшим в беду. В чужой мир, который от скуки перекроили согласно своим капризам. И теперь хотят бросить. Уйти безнаказанными. Ха!
Он невозмутимо слушал Джонни, вещавшего о происхождении и сущности беса. Даже не менялся в лице. Только спросил:
– А ты? Ты сейчас здесь, рядом со мной. Ты – тоже условие?
– Не-е, – Джонни помотал головой, отчего его длинные кудри колыхнулись. Пахнуло мускусом и старой ванилью. – Я здесь сам по себе. Мог бы, конечно, подождать, когда начнется вся потеха, но, знаешь, на полюсе слишком скучно и холодно. А я привык жить интересно. Пестренько. Хочу лицезреть все из первого ряда, постоять рядом с главным действующим лицом. А потом все будет элементарно: мозг перестает контролировать тень, тень оборачивается против хозяина. Интересно, должно быть, отдаваться собственной тени. Жаль, что нельзя посмотреть и на это.
– Почему ты не хочешь вернуться домой?
– Пф! Что я там не видел? И там, и тут, и, в общем-то, везде… – Он потупился, отстраненно прокручивая на пальце резинку для волос. – Надоело, просто надоело. Бесцветно, безвкусно, монотонно. Ты вряд ли поймешь, слишком молод.
– Так открыл бы крысовину сам. Пятьдесят на пятьдесят, помнишь?
– Ну уж нет, от меня они этого не дождутся!
– Ты не любишь греев, – резюмировал Ди.
– Не люблю, – подтвердил Джонни. – Разве это не очевидно? Но ты мне нравишься, Дориан. Ты такой… незамутненный, знаешь. Чистый грей, в прямом смысле этого слова. Рядом с таким, как ты, тоже хочется побыть настоящим. Нда… надо было мне прийти сюда раньше.
Ди ощутил знакомый укол в самую серединку сердца. Один, но на редкость болезненный. Сколько еще ударов нанесет ему пепельная роза? Сколько может выдержать незамутненный грей, насколько они живучи?
Если бы легендарный Джонни Грей появился в его жизни раньше, не было бы того душного, черного времени одиночества, когда добрый и хороший мальчик Дориан умер в мучениях – от тоски, которая растворилась в его костях. А теперь тоска настоялась и превратилась в горький яд, отдающий цитрусом, полынью и хвоей. Кольни цветочным аметистовым шипом – заструится, закапает…
И похожий яд, только с привкусом залежавшейся ванили, сочится из голоса Джонни почти каждый раз, когда разговор заходит о греях. Знаменитый герой хочет умереть рядом с главным действующим лицом, практически на сцене, но при этом не готов отдать свою жизнь за других.
Нечто в этом духе Ди от него и ожидал. Идеальному Джонни Грею до смерти надоело быть идеальным. Он пресытился собственным совершенством, утомился всеобщим восхищением, устал от своей интересной и пестренькой жизни, но не мог самостоятельно положить ей конец. Потому что самостоятельности легендарному герою не хватало. Не хватало и силы.
В отличие от мальчика по имени Дориан Грей, который как раз набрался и того и другого и вот-вот закончит складывать из мозаики занимательную картинку. Но, кажется, совсем не ту, что от него ожидают.
– А теперь скажи-ка, – Джонни вскинул голову и сладко улыбнулся, – пригласить в мой разум Зиленцорна – это ведь твоя светлая идея?
**41**
– Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться.
– Мне казалось, ты всегда не прочь поиграть.