– Я редко выхожу из тени, – робко вставил Ди.
– Да я ничуть не сомневаюсь, что ты очень осторожен. Но гетман охотников – явно не дурак, иначе на тебя бы тоже устроили полномасштабную охоту. Он теперь знает, что ты ищешь именно этого рисовальщика, и надеется, что как раз ты выведешь на него охотников. Спорим, мальчишек уже приняли и статус какой-нибудь дали? Одновременно, думаю, гетман и сам над этим работает. Поверь, ради зрячего рисовальщика он не погнушается лично вернуться хоть на улицу, хоть в метро.
– И что с того? Я его не боюсь.
– Ты и не должен его бояться, Дориан, ты его использовать должен, ты же грей! Кто из вас двоих опытнее в охоте на людей? Это тебе за ним ходить нужно, а не ему за тобой. Ищи отряд гетмана, они выследят для тебя твою цель раньше, чем ты исползаешь на брюхе весь город. Используй охотников, гетмана, мальчишек своих. Только не забывай, что они на другой стороне, не на твоей. Ты для них вдвойне чужак – как некаратарин и как нечеловек, и никогда не станешь своим, так что просто используй. Запомни: люди созданы для того, чтобы ими пользоваться.
– Как и я, – зачем-то вставил Ди. Он понимал, что Джонни прав, и досадовал на себя за собственную неопытность. Он действительно всегда для всех будет чужим, и изменить это нельзя.
– Хочешь себя пожалеть? – прищурился Джонни. – У тебя, в отличие от них, есть шанс выжить.
– Почему ты так уверен, что все тут погибнет? Из-за крысовины? Но тогда и вашего дома тоже больше нет.
– Я же ответил: Зиленцорн. Ты так и не понял, что он такое? А ведь он тебе открыто признался.
– Он сказал, что он – край мира. А еще много выл и болтал на мертвых человеческих языках. Что из этой кучи вздора ты называешь открытым признанием?
– Край мира, Дориан. Ну, подумай. Мир, доведенный до крайности, имеет все шансы обзавестись таким, как Зиленцорн.
"Мир, доведенный до крайности". "Ярость души". Вот почему, не умея поначалу обуздать свою боль, он так выл и бился в стенах гостевого флигеля. Сущность умирающего Крайма, порожденная отчаянием ее обитателей. А Ди, последний идиот, хочет, чтобы она поселилась в самовлюбленном Джонни Грее, стала душой этого неестественно красивого тела, вылепленного, как и все прочее, для тех же греевых игр.
Однако чем же плоха игра, придуманная Ди? Джонни все равно намерен умереть, и умрет, когда его мозга коснется крысовина. Но прежде чем обезумевшая тень возьмется за тело и дело, освобожденное место успеют занять… И пришедшее на смену Джонни Грею существо, пожалуй, по достоинству оценит возможность отыграться на новой территории. На территории своих жестоких и недальновидных создателей.
– Мы твоего беса не создавали! – запротестовал Джонни, когда Ди, стараясь не показывать охвативший его непривычный азарт, изложил свои соображения.
– Его создали люди. И крысы, из которых вы их сделали, Джонни. Так что, как ни крути, греи косвенно причастны к рождению Зиленцорна. Без вас ничего бы не было.
– Не преувеличивай, пожалуйста. Греи всего лишь сделали людей. По своему внутреннему образу и подобию, между прочим. То, что люди тут же принялись бесконтрольно плодиться и грызться между собой, не наша вина. Не мы заставили их передраться за все на свете и устроить собственному миру этот самый край. Впрочем, как по мне, так вся эта затея с крысами была ни к чему. Нельзя совмещать животные инстинкты с интеллектом, это стратегическая ошибка. В результате мы просто получили новых животных, вот и все. Они, конечно, забавнее остальных, но слишком уж жадны, завистливы и агрессивны.
– А греи не такие? – Ди разбирало искреннее любопытство.
Джонни подпер идеальную щеку кулаком и задумался.
– Они все устали, – сказал он наконец.
– "Стали усталее стали", – подхватил Ди. – "И перестали".
Джонни изогнул бровь в немом вопросе.
– Цитирую беса, сам удивлен. Ты не представляешь, сколько он всего наговорил. Я думал, он развлекается, играет словами…
– Да нет, греи действительно устали и перестали… перестали и хотят уйти.
– Ты тоже мог бы уйти, – проговорил Ди и затаил дыхание. – Как Зиленцорн. Устроить им дома грандиозный сюрприз. Последнюю шутку Джонни Грея.
**42**
Донна Лючия так и осталась сидеть в подвале. Сквозь толщу земли и бетона Ди не мог слышать биения ее сердца, однако Джонни, долго прижимавший ухо к бронированным дверям, решил, что она жива и даже в каком-то из своих сознаний.
Ди вкратце расписал Джонни основные особенности и привычки личностей домработницы, провел по дому, объясняя, где что находится, собрал дорожную сумку и спустился в гараж. Джонни, который заботливо всучил ему два десятка вареных утиных яиц и остатки рагу в электронной саморазогревающейся корзинке – "Нужно как следует питаться, иначе тень будет слабой!", – вышел вслед за машиной на улицу.