- Знаешь, как их строили? - Стерх прищурился. - Я тебе расскажу. После подземных ядерных взрывов в земле остаются пустоты. Воронки. Большинство станций устроено в них. Они круглые, там даже углы не делали. А соединяли - как попало, в зависимости от рельефа и от того, куда больше пробило. Понимаешь? Так вот, тут вся земля давно отравлена, и все, что на ней и в ней - заражено.
- Да? - У Ди оставалось множество аргументов, но он предпочел сразу выбрать самый убедительный: - А как же эвакуация? Если все так, как ты говоришь, никто бы отсюда на Большую землю ничего и никого не выпустил.
Стерх поднялся с парапета и долго смотрел на клонящееся к закату солнце.
- А что, - повернулся он к Ди, и тот отметил, каким печальным вдруг стал его совсем недавно насмешливый взгляд. И черты скуластого лица словно бы заострились. - Что, ты лично знаешь кого-нибудь, кто эвакуировался?
- Ну да, - кивнул Ди. - Мои тетя и дядя, например. Они купили золотые билеты на черном рынке.
- Это которые в шоколадках “Чарли” продавали?
Ди снова кивнул.
- И поплыли на пароме? Вместе со всеми?
Еще кивок.
Стерх прочистил горло и снова отвернулся к западу.
- Знаешь что, Ди… - глухо сказал он, щурясь в даль. - Эти паромы никогда не доплывают до другого берега. Их просто топят. Может быть, греи, которых эвакуировали раньше, по приказу Няши, сейчас на Большой земле, но не эти… Прости… Ты ведь в курсе, наверное: до Крайма можно добраться только по воздуху.
Ди переваривал услышанное. Известие о вероятной гибели тети Джулии и дяди Юури кольнуло где-то под сердцем, но боль быстро растаяла и исчезла, оставив лишь легкое сожаление. Он их никогда не любил. Он вообще никогда никого не любил, кроме папы и мамы, но они, выражаясь языком орадио в “Ягуаре”, “пали жертвами Западно-Американских Демократий”. Кроме того, тетя Джулия и дядя Юури вполне себе могли добраться до Большой земли и без парома. Вплавь или по дну.
- Ты когда-нибудь видел старинные снимки с воздуха? - продолжал тем временем Стерх, и кончики его коротких ресниц подрагивали. - Крайм похож на кусок сыра из гуманитарной помощи. Сплошь такие же дыры, провальные воронки… Там, в метро, под полами все забито шлаком и землей из тоннелей, а сверху уже бетон наливали. Раньше все еще было накрыто куполами - ну, как положено для станций метро. А на самом деле - это не купола, а саркофаги. И счетчиками Гегеля там каждый сантиметр утыкан. Теперь все разрушено и заросло… Без карты ты бы и “Сельбилляр” в своей Резервации не нашел бы.
- Не нашел бы… - эхом откликнулся Ди. - Слушай… А ты никогда не задумывался, что никакой Большой земли может вообще больше не быть?
- В смысле? - удивился Стерх, поворачиваясь к собеседнику.
- В прямом.
- Да щас тебе. А бомбардировщики откуда? А гуманитарка?
- ЗАД и США от нас далеко. Они-то небось на месте.
- А Большая земля куда, по-твоему, делась?
- Ну, мало ли. - Ди усмехнулся. - Кстати… бомбардировщикам пилоты необязательны, их можно программировать на сотни лет вперед. Так же, как их конвейеры-погрузчики гуманитарной помощи. Тебе в голову такое никогда не приходило?
- Ты к чему клонишь, Ди? - Стерх нервно взъерошил волосы. - Что кроме нас на Земле никого не осталось? Ты книжек перечитал, что ли?
Ди видел, что он по-настоящему растерян. И потому выпалил давно заготовленный вопрос:
- А ты не пробовал разговаривать с художниками?
Вполне ожидаемо: лицо Стерха исказилось от отвращения.
- Фу, блин! Ну ты сказанул! О чем с ними разговаривать, с тварями? - Аккуратный нос его забавно морщился, губы кривились.
Ди спокойно пережидал вспышку чужих эмоций.
- Ты сказал, они рисуют то, что было здесь раньше.
- Да, рисуют. Ну и что?
- И тебе не кажется странным, что слепые люди, которые родились и живут под землей, визуально воспроизводят реалистичные картины из прошлого?
- Во-первых, они не люди, - отчеканил Стерх. - Во-вторых, от мутантов, обитающих в подземных воронках от ядерных взрывов, и не такого можно ожидать. Пуэсторианцы, например, тоже кое-что умеют, хоть и не рождались в метро.
Временами и он неосознанно переходил на менторский тон, и в такие моменты Ди хотелось улыбаться. Он не стал сдерживаться.
- Что? - вскинулся Стерх, заметив улыбку. - Что ты смеешься?
- Ты вроде не верил в мутантов, - нашелся Ди.
- Ну… - Его собеседник замялся. - Я же видел художников. - И добавил, нарочито небрежно: - Я ж тебе предлагал: хочешь, присоединяйся к нашей команде. Сам на них посмотришь.
И в изумлении округлил глаза, когда Ди согласился.
**15**
Первая охота Дориана Грея на художников началась во вторник. Ди предупредил на работе, что будет отсутствовать несколько дней, а из дома постарался свалить ранним утром, чтобы поменьше слушать завывания вторничного беса донны Лючии в заколоченном гостевом флигеле. Вчера Ди попросил Настасью Филипповну напечь шесть противней ее имбирного печенья. И заодно узнал, почему она называет его “барашками”.
- Так Барашковы мы, - объяснила Настасья Филипповна. - Род древний, а рецепт фирменный. То есть пращуров наших сокровенное знание, - поправилась она.
Ди подавил в себе тревогу: последнее время он все чаще замечал странные оговорки в устах личностей донны Лючии. Не хватало еще проблем с домработницей. Клинику, из которой Ди ее забрал, давно разбомбили, так что помощи со стороны ждать не приходилось. В книгах по психиатрии он не нашел ничего полезного - ну, разве что кроме очередного подтверждения давней теории: душевное здоровье врача-психиатра и его пациента, как правило, находятся практически в одинаковом состоянии, и эти люди в принципе взаимозаменяемы.
Пристально следя за тем, как перемещается Настасья Филипповна по огромной кухне, наклоняется к печи, переставляет тяжелые противни с уровня на уровень, сыплет кунжут, обтирает испачканные мукой руки, Ди узнавал в ее заученных плавных движениях явственные тени других. Танцующую легкость чернокожего Феликса, нетерпеливость Иры Эриха, ленивую отрешенность Фрумы-Дворы, аристократичное изящество Никки и степенность герра Линденманна…
Он поймал себя на том, что боится увидеть в Настасье Филипповне безумного беса - появление его в любой личности донны Лючии стало бы катастрофой… И где потом взять нового человека, способного управляться по дому и ничего при этом не помнить о каждом вчерашнем дне своей жизни?.. Ди давил разливающийся в груди холодок и заставлял себя отводить взгляд. Куда угодно, лишь бы не смотреть на ставшую столь необходимой, столь неотъемлемой частью его жизни домработницу, лишь бы не замечать признаков надвигающегося на донну Лючию безумия.
**16**
Имбирное печенье понедельничной личности донны Лючии охотники приняли на ура. Стерх прятал в уголках рта улыбку и шлепал Элли с Тотошкой по рукам, чтобы не грабастали помногу. Они расположились на верхних ступеньках станции “Коккозы”, неторопливо запивая рассыпчатых “барашков” привезенным из Центральной Церкви пывом, которое охотники, не стесняясь, разбавляли водопроводной водой прямо в кружках.
Неожиданно вынырнувший из темноты подземки Федор Убейконь обнял Стерха и, кивнув остальным, протянул Ди холодную, как и в прошлую встречу, руку. Тот пожал ее, не поднимаясь с места, и даже сумел растянуть губы в ответной улыбке. Убейконь плюхнулся рядом, скрестил бесконечные ноги, закатал рукава потрепанной кожаной куртки, обнажая запястья. Ди тут же обратил внимание, как выступают на слишком бледной коже слишком синие вены.
- Как жизнь, Дориан? Я ж говорил: свидимся.
- У меня все хорошо, - вежливо отозвался Ди.
- Это хорошо, что все хорошо. - Убейконь разглядывал его с нарочитым интересом и каким-то странным блеском в светлых глазах. - Раз все хорошо, то ничего не поделаешь.
- Федька, - предостерегающе уронил Стерх.
- Что - Федька? - Убейконь улыбнулся и ему. - Все хорошо же, правда, Дориан?