Ди потер лоб. Ему нужно остаться в одиночестве и все обдумать. Но разговор, похоже, лишь начинается. Ладно, о родителях он поразмыслит позже. Сейчас нужно выяснить про мины. И настоящую цель визита Убейконя. Который, кстати, не затыкается ни на секунду.
- …и боятся вернуться на свет. Солнце их, видите ли, ослепляет, вот и ползут обратно в метро. Нет чтобы подождать, это же временная слепота. Да что там, нет, ты бы видел этих уродов, они не хотят ничего менять и при этом вечно стонут о глобальных гонениях и выходе на поверхность! А тут эти, ничуть не лучше, все рвались на Большую землю, но ни хрена не сделали для того, чтобы туда попасть. А я хочу оказаться подальше отсюда и ничего этого больше не видеть. Неужели вам тут не надоело? Ваш эксперимент все равно провалился, можно спокойно уничтожить результат; я так и не врубился, зачем вам все эти игры. Надеюсь врубиться, когда полностью стану греем. Или ты расскажешь? Дориан?
- Да-да… Какой эксперимент?
- Люди, Дориан, люди, которых вы так опрометчиво понаделали. И чего вам спокойно здесь не жилось?
- Мы понаделали людей? - растерялся Ди. Он уже уяснил, что Федор не лжет или, по крайней мере, искренне верит в свои слова.
Но тогда получалось, что лгали родители. Или, скажем так: о многом умалчивали. Недоговаривали. Почему? Считали, что рано? Воспитывали сына для каких-то особых целей? И… они живы? Они его просто бросили? А память услужливо подсовывала разрозненные картинки, и те связывались между собой, образуя вполне себе правдоподобную панораму. И такую… многоговорящую, что ли. Как этот переводок, что пришел к нему за какой-то помощью. Когда помощь нужна самому Ди, хоть и непонятно пока, какая.
Надо же, он всегда считал греев образцом благожелательности и, читая про эксперименты по скрещиванию, изумлялся и завидовал их доброте и терпению. А оказывается, это всего лишь чьи-то очередные игры. Вот как его родители развлекались, строя новые государства, другие греи… понаделали когда-то людей, смешав свой генетический материал с… чем-то, и снова забавлялись, участвуя в человеческих “исследованиях” с ГП. А теперь один из потомков Годного Потомства утверждает, что превращается в чистого грея.
“Не сейчас, это тоже не сейчас”, - решил Ди, чувствуя, как его мозг буквально вскипает. И бесцеремонно оборвал Убейконя, повествующего, кажется, о быте и нравах пуэсторианцев… да, точно. Предсказуемо, они все еще мечтают о былой славе. И возвели последних апостилей - Сошко и Ляжко - в ранг “святых страстнотерпивцев”. И ожидают теперь не более не менее чем мессию Оона - какого-то всадника на белой шестипалой крысе.
- Шестилапой? - зачем-то переспросил он.
- Да, щас, - ухмыльнулся Федор. - Шестипалой, крысе-прародителе человечества. А у Оона этого - желтые глаза и серебряная голова. Так вот, на “Сельбилляр” счетчиков Гегеля нет, потому что там недострой, и они туда ножками ходят.
- Минуточку. Разве люди не считают, что произошли от обезьян?
- Люди еще считают, что их боги создали их из грязи. Ты вроде учитель? Не знаешь, что грызуны генетически к людям ближе всего?
- Извини, я потерял нить. - Ди снова потер лоб, уже не тая усталости. Крысы. Ну да. Тут нечему удивляться. - У меня был тяжелый день. Так зачем пуэсторианцы ходят на “Сельбилляр”?
- Ну, договор-то надо исполнять. Если б они за счетчиками не следили, их бы армейские кормить перестали, из-под земли выкурили бы и перебили. А если б позволили художниками обнаглеть - пожаловались бы охотники, тем же армейским. У армейских старые планы, а не нормальные карты, поэтому они думают, что счетчики есть везде. Ну, пуэсторианцы и делают вид, что везде проверяют. На самом деле счетчики успели поставить только на самых глубоких станциях, а остальное так в планах и осталось. Врубаешься?
Ди не очень врубался, но сообразил, что вот сейчас Убейконь, помимо прочего, подтверждает и слова Стерха о том, что пуэсторианцы контролируются Прокуратором Наталко, и собственные подозрения Ди о связях охотников с военными.
- А охотники? - Что может быть логичнее вопроса в лоб? - Охотники тоже работают на правительство?
- Та не. - Федор поскучнел. - Это так, самодеятельность. До последнего указа Няши, конечно. Сейчас-то - опять заработали. Про “новый долг каждого свидомого гражданина” слышал? Ну вот. У художников второй закон Тиамата сработал, расплодились немеряно, от красок ихних счетчики глючат, а охотников щас - с гулькин нос. Поэтому указом провели набор и призывников Стерху, кстати, отдали. Он у них теперича за начальника, называется - GetMan [2], шестерка, поди-подай-принеси. Ну да по-нашему все равно гетман, то бишь главный.
- А ты? У пуэсторианцев?
- А я нынче сам по себе, Дориан. Вернее, я с тобой. Колеса-то блокирующие я перестал хавать, толку от них ноль, только крыша ехала. Я ведь почему к тебе и пришел: помогу тебе крысовину открыть, а ты возьмешь меня с собой.
- Куда? - Поворот разговора показался Ди неожиданным, но истинную цель Убейконя он опознать сумел. Все предыдущее было об этом, о “возьмешь меня с собой”, просто Федор подводил собеседника к сути с разных сторон - вероятно, в попытках не быть слишком уж явным.
- Ну к себе, туда, откуда вы пришли. Ты ведь к Стерху за этим и прибился? Тебе что-то нужно от художников. Я тебе помогу это найти, а ты поможешь мне отсюда убраться. Лады?
- Ты не грей, - отчеканил Ди. - Даже если все, что ты говоришь, правда, я не знаю, как открывать эту твою крысовину. И ты не можешь мне помочь ничего найти, потому что я ничего не ищу.
Федор с шумом выдохнул и что-то пробормотал себе под нос.
- Не хочешь, значит, по-хорошему? Ладно. Включи-ка свет.
- Зачем? - Ди следил, как Убейконь стаскивает с плеч кожаную куртку; как швыряет ее на диван, поверх пистолета, скомкав и раздраженно; как шагает к выходу из гостиной, в сторону выключателя, на ходу расстегивая сиреневую в мелкую желтоватую крапинку рубашку, одновременно выдирая ее полы из-под ремня, не обращая внимания на стукнувшую о мрамор связку фломастеров.
- Я тебе покажу.
Рубашка полетела вслед за курткой, рукава мазнули по полу, один свесился с края дивана, собираясь по мраморной плите томной гармошкой. Стальная гнутая пуговка на манжете коротко блеснула в свете луны. Луны? Луны?! Ди с ужасом вспомнил о незапертой донне Лючии.
- Федор! Федор, погоди.
Убейконь нашарил выключатель, ударил пальцами, электрический свет облил его голый торс.
- Смотри. Я всего девять дней таблетки не ел.
Его кожа - молочно-белая, стремительно серела, темнея прямо на глазах. Ди, бросившийся вперед, успел подумать, что она наверняка еще и уплотняется, становясь холодной на ощупь, - совсем как у настоящего грея. И, как у настоящего грея, отступали, вглубь уходили чересчур выпуклые для человека синие вены. И запах - тот самый, что тогда, под землей, Ди принял за гель для душа - запах очистившейся от химикатов греевой крови.
А потом хрястнуло кухонное стекло, рамы, ломаясь, влетели в комнату вместе со скорчившейся в прыжке фигурой. Знакомый надрывный рев разорвал уши. Греи быстры, но оказалось, что овладевший человеческим телом бес умеет двигаться чуточку быстрее.
Федор охнул, когда лезвие топора с хрустом, так похожим на фарфоровый или стеклянный, прорубило ему грудную клетку. В белоснежных, покрытых розоватой пеной осколках Ди отчетливо видел алое - продолжающее сокращаться, заставляющее толчками выплескиваться ту самую кровь. Кровь, так и не ставшую окончательно… своей.
От удара Ди вторничная личность донны Лючии впечаталась в дальнюю стену. Мраморная крошка, выбитая отброшенным в другую сторону топором, смешалась с осколками стекла, деревянными щепками, немедленно окрасилась красным. Генная терапия перестроила человеческое тело, но у его хозяина не было времени научиться им пользоваться. И поэтому Убейконь перестал дышать еще до того, как поверхность кровавых луж на полу обзавелась характерной синеватой пленкой, напоминая Ди одновременно грозовую тучу и почему-то ртуть - какую закладывали в старинные градусники.