Намалеванные на плитах портреты попытались сначала стереть, а потом закрасить. Однако это была настоящая краска настоящих азомок: она проступала сквозь все, да и камень, на который ее нанесли, чуть не насквозь проела. Пока каратары решали, как беду поправить, на кладбище напали банды Порублюка, Завалюка и Прикусака, ради такого случая объединившиеся.
Как не слышали? Это ж терророформеры - ну, которые умываются кровью бабушек и детей, а еще хотели распространить запрет на изображение живых существ на всю территорию Крайма. Нам в школе на истории рассказывали. В общем, в городе болтать начали, что на нашем старом кладбище мертвые из земли вылезают и светятся, а они узнали и вот… покрошили тут все… пожгли.
Теперь Арсении по очереди караулят погост, а старшие тем временем соображают, как бы все вернуть взад. Останки, наверное, захоронят кучей, а оскверненные и разбитые плиты придется к морю тащить. Вода смывает грехи и воистину уничтожает человеческую память о прошлом.
Охотники приходили, носами землю рыли, ни фига не нашли, сказали, что ямы эти никуда не ведут, а памятники - да, малювальники разрисовали. Охотники важничали чересчур, объяснять ничего не захотели, да еще нахально потребовали, чтобы братья им рассказали, если заметят тут кого, забесплатно. Но Арсении дураками никогда не были: пообещать - пообещали, а самое важное-то как раз и скрыли.
В прошлый караул видели они живого малювальника, часа в четыре пополудни. Из-за рощи он шел, со стороны города, и корзинку с красками-кистями нес. Братья под кустом спрятались; хоронясь, смотрели, как он камни разбитые осматривал; замерев, слушали, как языком цокал. И глаза его на солнце поблескивали - не бельмами, а как у нормальных людей. Зрячий он, малювальник этот. И картины рисует - днем.
**35**
Орадио неистовствовало. Победа близка! Бомбардировки прекратились! Не потому что план ЗАД и США по артподготовке выполнен и теперь на территорию Крайма вступят наземные войска. Во-первых, никто никуда не вступит, поскольку остров дрейфует и нужно его еще найти. Во-вторых, бомбы по-прежнему падают, но тупые заграничные летчики, которые не в состоянии с воздуха отличить воду от суши, недавно фугасили пустое северное побережье, а теперь увлеченно обрабатывают оставленное позади Понтовое море, лупя по брошенным на его дне могильным плитам с краймских кладбищ.
Ведущие всяческих передач потешались, состязаясь друг с другом в остроумии, а Ди, просчитав скорость смещения острова, фантастически быструю для геологического объекта, пришел к неутешительному выводу, что время практически на исходе, и впал в уныние. Жизнь неожиданно ускорилась, ее новый головокружительный для грея темп не позволит как следует продумать детали предстоящего действа. И непонятно, сколько времени осталось у Ди для возможности открыть крысовину правильно.
Забавно, что по направлению смещения бомбардировок без труда можно было определить, куда именно плывет Крайм, однако орадиодикторы, отринув свои “недавние заблуждения”, продолжали с пеной у рта доказывать, что все скоро “насмерть погибнут на Северном полюсе”, и призывали население не откладывать “выполнение своих гражданских долгов”.
Ди на этих словах ухмыльнулся, как школьник, и вполголоса посоветовал орадио не откладывать кирпичи так уж откровенно.
“Ягуар” шуршал шинами по сосновым иглам, густо усыпавшим дорогу от границы Резервации к дому, а Ди мрачно внимал последним новостям.
Прокуратором Наталко утверждена новая правительственная награда - “За вбивство багатьох малювальникiв”[10]. Орадиоведущие выразили опасение, что такими темпами малювальников на всех не хватит, и придется объявлять охоту на кого-нибудь другого. Например, на тех, кто все эти годы помогал им выживать под землей.
Ди бросил на встроенное в приборную панель орадио сочувствующий взгляд. Бедные пуэсторианцы опять стали неугодны правительству. В азартной погоне за премиями новоиспеченные охотники будут хватать и вешать всех без разбору, бельма или не бельма, и никакое Хаосейшество с апостилями не спасет.
Появилась новая политическая партия - “Хранители государственной гордости”, сокращенно - ХГГ, тут же переделанное отзывчивыми слушателями в “Хто голоснiше гогоче”.[11]
Ди одобрительно кивнул, выкручивая рулевое колесо на повороте к дому. Хто голоснiше гогоче, тот и прав. Ничего нового, так всегда и было.
Во время последней бомбежки взорвался подземный склад химических отходов, смертоносный “кровяной яд” просочился в какой-то водопад. “Нынче в Крайме зело зол мононитрохлорбензол”, - отскандировал диктор.
Ди повернул ручку отключения и поежился. Эти оголтелые пляски над пропастью вызывали в нем ощущение нового холода. Словно Крайм уже достиг края мира, приплыл на какой-нибудь полюс, и настала пора заворачиваться в енотовую шубу и ползти на кладбище, расталкивая локтями ежей.
Знал ли, интересно, Джонни Грей, к чему в итоге приведут его развлечения с красками? Будучи маленьким, Ди слушал родительские сказки и искренне восторгался легендарным художником. Не видев ни одной его картины, он восхищался, дурачок, папиными россказнями о посещении каких-то частных греевских коллекций, восхищался самим папой, сумевшим завести с Джонни дружбу, и без конца верил, верил, верил… В каждое лживое слово.
А потом, когда Ди подрос и чуточку поумнел, папа признался, что разошелся с Джонни во взглядах - давно, задолго до смерти героя. Потому что узнал о нем очень нехорошие вещи. Например, такие: до того как стать надежой и опорой местной культуры и встать у соответствующего кормила, Джонни Грей занимался разработкой оружия массового поражения. Например, именно он предложил добавлять в атомные бомбы мышьяковый колчедан - для ускорения процесса распада, а мины, подобные “Куйбиде-Дещице”, накачивать зарином и прочей нервно-паралитической дрянью.
А теперь, когда Ди окончательно вырос и поумнел еще чуточку, выяснилось, что Джонни Грей - не такой уж мифический и легендарный. И, по-видимому, ни капельки не умер. Знавшая его лично каратарская женщина по имени Аркаша-Шахимат скончалась всего лишь несколько дней назад. Уж у кого-кого, а у братьев Арсениев, впервые в жизни увидевших настоящего грея, да к тому же - близкого друга гетмана, не было ни единой причины врать. Дориан для них - примерно такая же легенда, какой когда-то был Джонни для глупого мальчика Ди.
Но, в отличие от Ди, за свою долгую-долгую жизнь Джонни Грей успел поучаствовать в создании и обрушении десятков государств, совершить сотни важных открытий, поставить тысячи спектаклей и спланировать миллионы игровых партий. Актерами и пешками в них служили обыкновенные люди, даже не подозревавшие о том, что ими управляет чужая воля.
Дальше же он выбрал удобный момент и грамотно исчез из поля зрения. Так же, как и папа с мамой. Наверное, у Джонни Грея не было детей. А может, греи всегда так поступают? Ди ни разу не встречал своих бабушек и дедушек, хотя родители хором утверждали, что они где-то есть. За пределами Крайма, на просторах Большой земли. И, не в пример Джонни Грею, никогда не имели человеческой привычки наезжать на бывшую, так сказать, родину.
Живя с родителями, Ди мало задумывался о людях. Те, с кем он сталкивался в школе и при редких вылазках в Тавропыль, бывали забавны, особенно поначалу, но в общем - интереса не представляли. Стерх стал первым, кто сумел вызвать в Ди что-то, помимо весьма слабого снисходительного любопытства. Однако слишком быстро отстранился, позволив их путям разойтись. А в случае Федора они и сойтись не успели. И слава Тому-в-кого-верят. Ди не хотелось бы познакомиться еще и с теми, кто ожидал сигнала с радиомаячка, вытащенного донной Лючией из мертвого тела Убейконя. Восьмеричные Ликторы с их электричеством, пожалуй, представляют некоторую опасность для молодого неопытного грея.