— Да! — выкрикнула Рената, заглушив на мгновение пронзительный крик Ника. — И горжусь этим!
Он, кажется, узнал, что хотел, мрачно подумала Рената. И, уже не беспокоясь, увидит он ее грудь или нет, она расстегнула пуговицы и приставила к губам сына набухший сосок. Ник потыкался в него секунду-другую и начал жадно сосать материнское молоко. Рената почувствовала знакомое потягивание в области груди, которое обычно доставляло ей удовольствие. Но только не в этот раз.
Над ней угрожающе возвышался Мартин. Он был похож на ангела мести, который должен был заставить ее страдать за то, что она дочь своего отца.
Папа, ты должен был знать, что это случится! — мысленно причитала Рената. Ты ведь любил меня, зачем же подверг такому мучению?!
Даже вид довольного Ника, наевшегося и теперь мирно посапывающего у ее груди, не принес Ренате облегчения. Ее не покидало предчувствие несчастья. Какая-то непреодолимая сила заставила ее поднять взгляд на этого рассерженного мужчину. Нет, он не рассержен, ошеломленно подумала Рената, увидев в его глазах страх. Страх загнанного зверя. Она нервно провела языком по пересохшим губам. Если бы у нее были свободны руки, она бы заткнула ими уши, чтобы не услышать того, что Мартин скажет ей. Больше всего Ренату пугало резкое изменение его поведения — из доброго и великодушного человека он в одно мгновение превратился в злого, бездушного ненавистника. Причем эта вторая ипостась Мартина не была свойственна его природе, Рената чувствовала это. Она с первых минут знакомства ощутила какую-то внутреннюю связь с Мартыном, и эта связь при других обстоятельствах могла перерасти в прекрасные любовные отношения.
И тем не менее…
— Мне надо уточнить кое-что, — жестким, ледяным тоном произнес он.
Рената прижала к себе Ника, словно ребенок мог защитить ее. Чем ее отец заслужил такое отношение? Почему одно его имя вызвало у Мартина взрыв жгучей ненависти?
— Что именно? — спросила она сдавленным голосом.
— Полное имя вашего отца.
— Стивен Фарино.
Мартин резко выдохнул, и по его вытянувшемуся лицу и потемневшим глазам Рената поняла, что имя ее отца ему знакомо.
— И он умер, — произнес он, как бы ища подтверждения этого факта.
Рената вздрогнула.
— Вы знаете, что умер! Я даже развеяла здесь его прах!
Рената была на грани истерики. Она не могла постигнуть, зачем он, всего несколько минут назад бывший необычайно чутким и заботливым, мучает ее. Рената напомнила себе, что должна взять себя в руки ради ребенка, и попробовала совладать с нервной дрожью.
— Вы часто допрашиваете женщин, когда они кормят грудью своих детей? — бросила она ему в лицо и получила удовлетворение от румянца, выступившего на его высоких скулах.
— Сейчас другие обстоятельства.
— Вы так считаете? — с сарказмом осведомилась Рената.
— Вы хотите найти своих родственников? — последовал очередной вопрос.
Мартин уже контролировал себя, но по-прежнему оставался холодным. Такого каменного лица ей еще не доводилось видеть.
— Не знаю, — неуверенно произнесла Рената.
Мартин отвернулся. От тревожного ожидания Рената похолодела. Напряжение становилось невыносимым. Какова бы ни была правда, Рената предпочитала узнать ее, чем вернуться домой ни с чем и всю жизнь мучиться Подозрениями в отношении своего отца.
— Скажите, в чем дело! — потребовала она дрожащим от волнения голосом. — Вы знали моего отца…
Мартин повернулся к ней, у него был затравленный взгляд.
— Знаю о нем.
— И что же? — спросила она и затаила дыхание.
Он медленно окинул ее леденящим взглядом от блестящих светлых волос до зеленых лодочек, которые высовывались из-под мягких складок длинной юбки. Губы Мартина растянулись в тонкую линию, что, как показалось Ренате, означало неодобрение.
— Вы очень молоды, — отрывисто сказал Мартин, пытаясь, видимо, справиться со своими эмоциями.
Ренате послышалось, что он добавил: «Слишком молоды», — но она не была уверена.
— Мне двадцать пять! — сообщила она с оттенком негодования. — А вы что, старый?
— Мне двадцать восемь, — коротко ответил он. — И Ник ваш сын, ваш родной сын?
Рената разинула рот от удивления. Что же это такое!
— Разумеется! Вы считаете, что я таскаю с собой чужого ребенка и кормлю его собственным молоком?!
— Мне необходимо знать это! — раздраженно прикрикнул на нее Мартин.
— Ник — это единственное, что у меня осталось! — выпалила Рената.
Она сразу пожалела о своих словах. Это прозвучало так, словно она хотела смягчить гнев Мартина, прикрываясь ребенком.