— Может, ситуация, в которой я оказалась, будит в мужчинах рыцарские инстинкты, — задумчиво проговорила она. — Им хочется утешить меня.
— Возможно, — отрывисто сказал Мартин. — Тебе определенно досталось за последние несколько месяцев.
— И переживание за репутацию моего отца не облегчает мою жизнь, — мягко заметила Рената.
Наступило молчание. Рената чувствовала, что Мартин решает, как ему поступить с ней. Ей оставалось лишь надеяться, что он поверит в ее искренность, в то, что ее отец не был распутным.
— Я думаю, — сказал он, наконец, — что ты, возможно, искренне ведешь себя…
— Нет, — Рената так обрадовалась, что даже позволила себе шутку, — я проститутка, или наркоманка, или…
— Рената, — строго сказал Мартин, — я знаю, что кажусь тебе слишком щепетильным и осторожным, но мне с детства прививали любовь и уважение к Гринвуду и к нашему роду, внушали, что я должен защищать и заботиться о них. — Его лицо помрачнело. — Любой, кто наследует эту землю, должен ставить интересы поместья выше собственных. Именно благодаря этому семья Фарино владеет Гринвудом до сих пор. Мы блюдем традиции. Например, все члены семьи должны хорошо знать итальянский язык, потому что наши предки вышли с Апеннинского полуострова.
— Понимаю, ты привык обдумывать все свои решения. Но ты перегибаешь палку. Чем я могу угрожать Гринвуду?
Мартин вздохнул.
— Ладно, ты считаешь меня перестраховщиком. Но дело в том, что тебе не все известно.
— Поделись секретом, — с улыбкой предложила Рената.
— Пока не могу. Пока нам надо разобраться с обвинениями, выдвинутыми против твоего отца. Если ты задержишься здесь ненадолго…
— Да? — с надеждой произнесла Рената. Мартин внимательно посмотрел на нее.
— Я, конечно, рискую. Но взамен ты должна кое-что обещать мне. Речь идет о том, чтобы не быть слишком откровенной.
Просьба была неожиданной, и Рената растерялась.
— Ты хочешь, чтобы я лгала?
— Не совсем. Сейчас объясню. Нас, похоже, свела судьба. И она же распорядилась, чтобы мы прожили в одном доме какое-то время. Во всяком случае, пока Ник не окрепнет.
— Когда ты узнаешь меня лучше, то поймешь, что я открытая книга! — радостно заключила Рената.
— Часть которой, — продолжил Мартин, — должна оставаться закрытой.
— Что ты имеешь в виду? — опешила она.
— Рената, я не могу позволить тебе находиться даже вблизи этого дома, если ты не согласишься молчать о том, что мы с тобой кузены. Иначе мне придется перевезти тебя и Ника в гостиницу за пределами этой округи, откуда, когда он окрепнет, вы уедете домой.
Рената была против того, чтобы немедленно покинуть Гринвуд. Она хотела быть рядом с Мартином, чтобы лучше узнать его, нежиться в его объятиях…
Он вопросительно вскинул брови, ожидая ее решения.
— Не знаю, — медленно проговорила Рената. — Такое впечатление, что ты стыдишься меня…
— Дело не в этом, — с досадой сказал Мартин.
— А в чем?
— Мне сейчас сложно объяснить это. Ты знаешь, что моя мать больна.
Выражение ее лица сразу изменилось.
— Да, Томми сказал мне. Представляю, как ты переживаешь. Я прошла через это.
— Ничего не поделаешь. И, главное, что я ничем не могу помочь ей. Если говорить начистоту, — голос его звучал сдавленно, — она умирает.
— О Боже!.. — прошептала Рената. Теперь настала ее очередь утешать. — Ты близок с ней?
— Она многим пожертвовала ради меня, — тихо ответил Мартин.
— Ты всю жизнь будешь чувствовать себя в долгу перед ней, — сказала Рената с оттенком неодобрения. — Жертва должна быть добровольной, о ней нельзя говорить.
— Ты права. Так оно и было до недавнего времени. Обстоятельства заставили маму сказать об этом. Она очень любит меня, Рената. И я люблю ее.
— Я знаю, как тебе сейчас тяжело. Потеря родителей — страшный удар для любого человека, — с чувством сказала она.
— Да. И ты поймешь, почему я против твоего пребывания в доме, почему твой приезд поверг меня в шоковое состояние. Мама крайне слаба, и я не хочу, чтобы ее последние дни были омрачены…
— Конечно, но каким образом я могу?..
— Ты дочь Стивена. Она сойдет с ума, если узнает, что ты здесь.
— Так это она рассказала тебе все те выдумки о моем отце? — с болью в сердце спросила Рената.
— Она говорила об этом очень уверенно. У нее чуть истерика не случилась, когда она рассказывала о нем. Я вообще ничего не знал о твоем отце до того момента. В доме никто никогда не упоминал о нем. У нас нет ни его фотографий, ни портретов. Ты не думаешь, что для этого была действительно серьезная причина? Мы, Фарино, всегда держимся друг за друга, а твой отец был стерт с генеалогического дерева — в буквальном смысле.