Я отключил телефон в спальне и, сидя в гостиной, налил себе последнюю порцию виски (что мне позволено после того, как я внес посильный вклад в наше общее с Люси дело). В этот момент позвонил Джордж.
– Отлично, старик, - сказал он.
На это я ответил, что именно так и представлял себе работу настоящего писателя и сценариста.
Не знаю, почему, но во мне растет уверенность, что все будет хорошо.
Дорогая Пенни.
Сегодня у меня начались месячные.
Это произошло примерно в одиннадцать утра. Началось без всякого предупреждения и очень тяжело, но дело, конечно, не в этом. Главное: все мои мечты убиты.
Я не беременна. Я никогда не была беременна. Те два эмбриона, которых я назвала Диком и Дебби, умерли неделю назад.
Я чуть ли не целый час просидела, рыдая, в туалете. По-моему, за всю свою жизнь я не плакала столько, сколько сегодня. Глаза у меня опухли и болят. Ощущение такое, что в них воткнули по кинжалу.
Как выяснилось, оплакивала я не только неродившихся и даже толком никогда не существовавших детей. Это было лишь началом того кошмара, которым обернулся для меня сегодняшний день. Я оплакивала всю свою жизнь, ту жизнь, которую, как мне казалось, я прекрасно знаю и в которой, как выяснилось, я ровным счетом ничего не понимала.
Я пишу это, сидя на кровати в одиночестве. Теперь она только моя. Сэма здесь нет, и он больше не вернется. Где он, я не знаю и знать не хочу. Я от него ушла.
Сейчас наберусь сил и опишу все, что сегодня произошло, - чтобы никогда не забыть.
Проплакав столько, что, казалось, я должна была умереть от обезвоживания организма, я поняла, что надо рассказать обо всем Сэму. Мы столько всего пережили вместе, и я считала, что он захочет быть со мной в тот момент, когда рухнули все наши надежды. И вообще он был нужен мне. Прожив почти неделю, будучи наполовину уверенной в том, что внутри меня растет и развивается мой будущий ребенок, а может быть, даже двое, я вдруг почувствовала такое отчаянное одиночество, какого и вообразить себе не могла.
Но когда я позвонила Сэму в офис в Дом радио, то с огромным изумлением услышала, что он там больше не работает. Женщина, с которой я разговаривала, сказала, что он уволился несколько недель назад. Она не хотела говорить мне, где он сейчас находится, потому что это, видите ли, информация частного характера и не подлежит разглашению. Пришлось сказать ей, что я его жена, что я заболела, и она просто обязана сказать мне, где он. В конце концов она сдалась и уступила мне, хотя и с явной неохотой. Ее в общем-то можно понять: как-то странно получается, что жена Сэма не знает, где он находится, и даже не в курсе, что он уже давно сменил работу. Мне это тоже показалось очень странным.
Я поймала такси и по дороге стала обдумывать, что же могло случиться. Первое, что пришло мне в голову, - у Сэма роман на стороне. По крайней мере, я уже подготовила себя к этому, когда таксист привез меня по названному сотрудницей Дома радио адресу. Сэм в объятиях другой женщины… Пожалуй, обнаружить это было бы куда лучше, чем то, что я узнала сегодня.
По указанному адресу находился павильон, где шли киносъемки. Огромный пустой склад в Докленде, все подходы к которому перегорожены грузовиками, трейлерами и крафтвагенами. Внутри - полутемный ангар с несколькими выгороженными декорациями. Повсюду взад и вперед ходили какие- то люди. Я прошла мимо группы актеров, одетых в медицинскую униформу, и увидела одну из декораций: я сразу поняла, что здесь будут снимать операционную, причем не простую, а гинекологическую. Все эти стремена и сбрую ни с чем не перепутаешь. Некоторое время я молча стояла в тени, не зная, что и думать. Впрочем, вряд ли в тот момент я вообще была способна думать. Все было так странно, что я просто испугалась. Испугалась того, что мне предстояло узнать. Постепенно все начало медленно фокусироваться. Я увидела, что свет всех прожекторов, как и всеобщее внимание, сосредоточены на декорации, изображающей спальню, причем спальня эта была очень похожа на мою собственную. На площадке находились двое актеров, причем одним из них, к моему изумлению, оказался Карл Фиппс. Актрису я тоже узнала - это была Нахве Таббс из Королевского Шекспировского театра. Откуда-то из темноты раздалась команда соблюдать тишину, и они начали играть сцену. Это была репетиция. Я поняла это, потому что с того места, где я стояла, было видно, что камера не работает. По ходу действия Карл сел за стол и стал стучать пальцами по клавишам ноутбука, делая вид, что набирает какой-то текст.
– Ну какого черта, спрашивается, здесь еще можно написать? - произнес он. - Наверное, еще раз можно повторить, какое я эмоционально заторможенное дерьмо. Я знаю, ты в глубине души считаешь, что я нарочно держу свои сперматозоиды на коротком поводке. Ты уверена, что они не желают плыть против течения, как лосось на нерест, и пробивать головами громадные дыры в твоих яйцеклетках, только потому что я слишком равнодушно выпускаю их из своего тела.
Меня всю прошиб холодный пот. Да это ведь почти слово в слово то, что раньше говорил мне Сэм. Что же здесь происходит? И почему, спрашивается, Нахве Таббс сидит на кровати с тетрадью на коленях, как я это делаю каждый вечер? Я и сейчас сижу с этой же самой тетрадью.
В этот момент на площадке появился молодой шотландец - судя по всему, режиссер.
– Все ясно, с этого места камера будет снимать реакцию Нахве на эти слова, - объявил он. - Ты поняла? Ты должна изобразить растерянное, эмоционально разбитое, жалкое существо женского пола. Въехала?
Нахве кивнула с умным видом. Можно подумать, она просто специалист по этому типу женщин.
Вероятно, я просто полная дура. Может быть, нервное напряжение последних месяцев привело к тому, что я так отупела, но вплоть до этого момента я еще не могла сообразить, что здесь творится. Я просто стояла на месте как вкопанная, убежденная в том, что все это - просто страшный сон. Тем временем репетиция продолжилась, и я услышала еще больше знакомых слов.
– Мне почему-то кажется, что когда господь создавал меня, он сделал это не с одной лишь только целью - чтобы я посвятил свою жизнь воспроизведению самого себя.
И она ответила:
– В тот день, кроме тебя, он создал еще миллион людей. Он небось даже имени твоего не помнит.
Теперь я поняла. Это же мои собственные слова! Все это я когда-то говорила! И тут я увидела Сэма. Хотя нет, точно я даже не вспомню, сначала ли я поняла, что тут происходит, а в следующий миг увидела его, или наоборот, но в любом случае спасительному непониманию пришел конец. Я поняла, какую подлость по отношению ко мне он совершил.
Режиссер вызвал Сэма на площадку. Судя по всему, Нахве не могла нащупать внутреннюю мотивацию в этом эпизоде, и режиссеру захотелось, чтобы ей все растолковал сам автор.
Автор. Да этот чертов автор - я.
– Видите ли, Нахве, с моей точки зрения, - проговорил человек, который был моим мужем, - по этой сцене зритель должен понять, что женщина медленно погружается в пучину своего рода безумия. Эта навязчивая идея поглощает ее всю целиком. Я считаю, что ключевой здесь является фраза о том, что она не хочет больше плакать перед витриной магазина для новорожденных, которую она произносит по дороге из того магазина, где покупала спиртное для вечера…
Наконец-то я поняла всю глубину его предательства. Я ведь никогда не рассказывала Сэму о магазине для новорожденных и о чем я думала по пути домой с бутылкой виски в сумке. Об этом я написала только тебе, Пенни. А он прочел мой дневник.
Сэм тем временем продолжал плести какую- то белиберду, встав при этом в важную позу и явно любуясь собой.
– Не забывайте, что с этой сцены начинается ее падение как личности. Важно проследить, как она постепенно, шаг за шагом, теряет собственное достоинство и перестает адекватно воспринимать реальность, - сказал он. - Сама то го не заметив, она доходит до ужасных глупостей, то записываясь на какие-то хипповые занятия по визуализации, то удочеряя детеныша гориллы, и при этом заявляет, что все это не имеет никакого отношения к ее бесплодию. Она дойдет до того, что ограничит свою сексуальную жизнь серией безрадостных, бездушных, цинично просчитанных половых актов и станет обращаться со своим несчастным, злополучным мужем как со своего рода животным-производителем, из которого можно по команде выдоить определенное количество спермы…
На этом месте все рассмеялись. Все до единого. А почему бы и нет? Наверное, это смешно.
В этот момент я и вышла на площадку. До сих пор не уверена в том, что это было правильным решением, но тогда я просто была вне себя. Какая-то девушка с выкрашенными в голубой цвет волосами и рацией в руках попыталась остановить меня, но это было невозможно. Все остальные услышали ее протестующие крики и, обернувшись, увидели меня. Что в этот момент пришло в голову Сэму, я не знаю.
Зато знаю, что пришло в голову мне. Только одно слово.
– Ублюдок, - сказала я. Это было все что я смогла сказать. - Ублюдок.
Карл выглядел не менее изумленным, чем Сэм, но мне, естественно, было не до него. Все мое существо было сломлено тем, что мне пришлось столкнуться с этим новым Сэмом, Сэмом, которого я раньше никогда не знала.
– Ты скотина, Сэм, подлая низкая тварь.
Я возненавидела его в тот момент и продолжаю ненавидеть сейчас. Он попытался что-то сказать, но я ему не позволила.