— А с тобой у меня будет отдельный разговор! — гаркнула Эмма. — Я тебя придушу, как только с меня снимут наручники.
— Ты бы поосторожнее с такими заявлениями, — усмехнулся он. — Иначе нас вообще не выпустят.
— Буйная дамочка, — пробормотал молодой коп, садясь за руль. — Такая и вправду может прибить.
Эмма замолчала, хотя ее всю трясло от негодования. Она понимала, что может сказать лишнее, поддавшись эмоциям. Однако никто не мог ей запретить возмущаться. Еле слышно бормоча, Эмма ругала полицейских, Питера и свою злую судьбу последними словами.
— Где ты таких фразочек нахваталась? — спросил Питер. — Ругаешься как сапожник.
Эмма двинула ему локтем в бок, и Питер громко охнул.
— Что там у вас? — занервничали копы.
— О, нам срочно нужна помощь! — сказала Эмма. — У моего приятеля начался приступ астмы.
— Уже все прошло, — просипел Питер. — Я умею справляться с такими приступами.
— Мог бы подыграть, — тихо произнесла Эмма. — Попали бы в больницу вместо полицейского участка.
— А куда бы мы отправились из больницы, когда выяснилось бы, что у меня нет астмы? Не в полицию ли?
Эмма и Питер пререкались всю дорогу. Их ругань страшно надоела полицейским. Копы с невероятным облегчением сдали «правонарушителей» дежурному и отправились нести службу дальше.
— Нас посадят в камеру? — взволнованно спросила Эмма. — Я не желаю находиться в одном помещении с наркоторговцами и женщинами легкого поведения!
— На ваше счастье, камеры переполнены, — сказал дежурный полицейский по имени Пол Смит. — Вам обоим придется посидеть в приемной. Даже не надейтесь сбежать.
— А эти железяки вы снимете? — Эмма протянула руки, но Смит покачал головой.
— Наручники останутся на вас. До выяснения обстоятельств.
— Да каких таких обстоятельств? Нас незаконно арестовали! Мы ни в чем не виноваты.
— Все так говорят.
— Но я — не все!
Смит не стал ее слушать. Он вернулся за свой стол, открыл книгу, которую читал, когда привели Эмму и Питера, и больше уже ни на что не обращал внимания.
— Что-то мне подсказывает, — негромко сказал Питер, оглядываясь, — что никаких камер здесь и вовсе нет.
— Так не бывает, — устало ответила Эмма, прислоняясь спиной к холодной бетонной стене.
— У них, скорее всего, имеется какая-нибудь клетушка, куда сажают буйных нарушителей закона, но сейчас там наверняка отсыпается усталый коп. Я уже бывал раньше в захолустных полицейских участках и знаю, как тут все устроено.
— Тогда, может, подскажешь, как нам выпутаться из этой дикой и нелепой ситуации?
— Никак. Остается только ждать. Утром придет начальник доблестных стражей порядка, сделает запрос по нашему делу и отпустит нас, как только выяснится, что машина действительно принадлежит тебе. За тобой числятся какие-нибудь темные делишки?
— Чего?
— Приводы у тебя были?
— Что за сленг! — Эмма цокнула языком. — Впрочем, неудивительно: ты же частый гость в полиции.
— Полчаса назад ты выражалась куда хуже.
— Как ты мог втравить нас в эту историю? — начала причитать Эмма. — Сначала ты напился, потом начал приставать ко мне и тем самым спровоцировал полицейских… И вот теперь, вместо того чтобы быть на полпути к дому Джейн Дрейк, мы проводим ночь в темном, сыром и вонючем участке.
— Не так уж тут и воняет, — принюхавшись, возразил Питер.
— Верно, если сравнивать с запахом, который источаешь ты.
— Ха-ха! Уела!
— Тунеядец, хулиган, алкоголик…
— Ты когда-нибудь прекратишь болтать?
— Зачем только я связалась с тобой?
— Потому что я чертовски обаятелен.
— Я все выскажу моей тетушке! Позвоню ей, как только мне вернут мои вещи. А еще лучше — я свяжусь с твоим отцом!
— Пожалуешься папочке на плохого мальчика?
— Я на коленях, если потребуется, буду умолять твоего отца, чтобы он забрал тебя.
— Если он внемлет твоим мольбам, я тебя расцелую.
— Только попробуй.
— Вообще-то это несправедливо, что ты винишь меня в своих бедах.
— В своих?!
— Хорошо, в наших. Однако признай, что вина по большей части лежит на тебе.
— Да? — с сарказмом произнесла Эмма. — Так-так, продолжай, интересно послушать.
— Ты насильно увезла меня из родного города, хотя я с большим удовольствием остался бы в офисе. Там, по крайней мере, я был бы полезен…
— Хо-хо!
— Не перебивай, пожалуйста. Ты запретила мне выпить пива, а я ненавижу, когда мне что-то запрещают. В противном случае я начинаю все делать наперекор…
— А ты не мог предупредить меня раньше, что у тебя до сих пор продолжается пубертатный период?
— Я просил меня не перебивать! Так вот, последняя твоя ошибка была в том, что ты начала подпрыгивать и дергаться, когда я потрепал тебя по колену. Я же не под юбку к тебе лез! Тебе колена жалко было?
— Даже когда ты случайно меня касаешься, я с трудом борюсь с рвотными позывами.
— Не утрируй.
— Думаешь, я преувеличиваю?
— Еще как! Женщины от меня без ума, и ты не исключение. Я хорош собой, ты же не станешь с этим спорить?
— Стану.
— Из чувства противоречия?
— Ты мне не симпатичен. Я вообще не понимаю, что в тебе такого находят женщины.
— У меня много скрытых талантов.
— Сомневаюсь, — скривила губы Эмма.
— Я могу доказать это.
Неожиданно Питер схватил ее за руки, притянул к себе и чмокнул в губы. Эмма, не ждавшая подобного поворота, как раз собиралась что-то сказать в ответ на его последнюю реплику и потому открыла рот. Поцелуй не удался. Питер разбил губу об ее передние зубы, а Эмма вскрикнула от боли, когда наручники врезались в нежную кожу запястий.
— Эй, потише там! — прикрикнул полицейский Смит, услышав вопли задержанных.
— Чтоб тебя! — простонал Питер, вытирая окровавленную губу рукавом рубашки.
— Ой, как больно! — взвизгнула Эмма, прижимая скованные руки к груди.
— Ну хватит! — Смит отложил книгу, схватил Питера за шкирку и усадил его на скамью у выхода. — Сиди тихо, если не нужны неприятности!
— Я уже их получил.
— Она тебя ударила? — Коп заметил кровь на лице Питера.
— Нет, укусила.
— Вот же психи! — проворчал Смит и до утра больше не произнес ни слова.
8
Эмма проснулась от боли в боку. Открыв глаза, она долго смотрела на темно-серый потолок, пытаясь сообразить, где находится. Наконец в ее памяти всплыли обрывки событий прошлой ночи. Она в полицейском участке! Какой позор!
Пошевелившись, Эмма обнаружила, что лежит на жесткой скамье. Ноги и руки затекли, а в бок упирался ржавый болт, торчавший из стены.
Для чего он здесь? — подумала Эмма и едва не рассмеялась: она думает о каком-то болте, тогда как у нее есть проблемы поважнее.
Она села, покачала головой из стороны в сторону, разминая шею, затем осмотрелась. За старым письменным столом никого не было. Зато на скамье у входной двери спал Питер.
— Эй! Проснись же ты! — прошипела Эмма и, не дождавшись от него никакой реакции, заговорила уже гораздо громче: — Питер Лейден! Подъем!
Он заворочался, едва не упал на пол, повернул голову и уставился на Эмму мутным, ничего не выражающим взглядом.
— Это ты? — удивленно спросил он, еще не полностью проснувшись.
— Давай-давай, напряги память.
Питер так же, как и она минуту назад, огляделся, и морщины на его лбу разгладились.
— Полицейский участок!
— Бинго!
— А где мой приятель Смит?
— Наверное, решил прогуляться, — усмехнулась Эмма. — Там ключ от наручников на столе не валяется? А то дали бы деру.
— Не знай я тебя как облупленную, подумал бы, что ты говоришь серьезно.
— Намекаешь на то, что я не способна на безумные поступки?
— А ты способна?
Эмма оставила этот вопрос без ответа. Она вдруг обнаружила, что ее чудесный серый брючный костюм, который еще несколько часов назад был в безупречном состоянии, измялся, а на пиджаке виднелись темные пятна непонятного происхождения.