Молодые люди никак не могли проститься: то и дело кидались в объятия, опять сбрасывали одежды, сливались в подвижный клубок, рассыпались, пытались успокоиться, сосредоточиться, о чём-то договориться…
Мама накормила Вадика смесью. Он спал.
– Что с тобой, дочь? Ты какая-то необычная… светишься вся.
– Давно нигде не была, не гуляла. Это я от свободы опьянела, мамочка.
У Полины было время подумать, обсудить произошедшее событие с внутренним цензором и диспетчером, договориться, обсудить…
Странным образом всё вокруг приобрело иные очертания, другие цвета, запахи, вкусы.
Жизнь попала в фокус, у неё появились чёткие силуэты.
Теперь Полина понимала, что, почему и зачем делает, чего хочет от жизни.
Вадик почему-то вдруг перестал кричать и болеть. Ромка стал вовремя возвращался с работы, постоянно лез с нежностями.
Полина начала чувствовать его желания, но перестала их разделять. Она поняла, что любовь, та любовь, с которой всё началось, закончилась, что семейная жизнь превратилась в рутину, обыденность, неприятную обязанность.
А ещё она поняла, что ничего не хочет менять, что её в принципе всё устраивает.
Ромка замечательный муж: вкалывает, обеспечивает, не обижает. Наверняка станет неплохим отцом.
Однако внутри зрело сладкое томление, смутное желание очутиться хоть на миг внутри урагана, который пронёсся в душе и в теле в тот памятный день.
По ночам Полина грезила, представляя, как обнажённое тело медленно зависает над землёй, как Вселенная превращается в сгусток, как проникает внутрь, расширяется, вытесняет тоску и печаль, замещая наслаждением, которое переходит в экстаз, как…
Всё в её сегодняшней жизни было хорошо и правильно, не хуже, чем у подруг, но чего-то очень важного не хватало.
И Полина решила узнать, чего именно.
Она ещё сама не понимала до конца на что решилась, но вручила Вадика маме и надела самый красивый наряд. Накрасилась, долго-долго всматривалась в зеркало, всё больше влюбляясь в саму себя.
Ноги сами несли Полину по известному одной ей маршруту, в дом рядом с парком, в котором плавают лебеди и растёт памятная берёза.
Но туда, в прошлое, она больше никогда не пойдёт, потому, что это осталось там, а она… она здесь, она настоящая.
И пусть весь мир подождёт, пока она будет купаться в океане счастья.
Такая же, как тогда
Человек, даже самый что ни на есть одинокий, не романтичный и чёрствый живёт среди людей. В скорлупу беспомощного отчуждения, изоляцию от мира, настороженности, враждебности и холодности он упаковывает себя сам.
Каждый оказывается внутри пустоты, следуя разными тропами, иногда настолько экзотическими, что диву даёшься.
Третийй год пошёл, как я болезненно и жёстко расстался с женой, всё ещё переживаю мучительное, ноющее фантомное увечье, не в силах окончательно отторгнуть воспалённую опухоль, возникшую вместо любви.
Крушение устоявшихся отношений подобно нокауту выбивает из тела дух с непредсказуемыми последствиями.
Попытки излечиться от недуга я предпринимал неоднократно: несколько раз пытался выстраивать отношения с женщинами, по большей части одинокими и неприкаянными, которые тоже были травмированы подобным образом.
Разведёнок и брошенок в близком ко мне окружении оказалось достаточно много, чего прежде я не замечал.
Внешне эти дамы выглядели вполне благополучно, респектабельно, казались счастливыми, довольными жизнью, но стоило к ним прикоснуться на уровне солидарности, симпатии или сочувствия, как они отряхивали с себя броню эмоционального оцепенения, теряли способность к театральности, становились беззащитными и хрупкими.
Взволнованные приятельницы погружались с головой в толщу романтических воспоминаний, начинали теребить трепетные духовные струны, вываливали тонны закапсулированной боли, пытаясь не столько вызвать сочувствие, сколько желая слить осадок от накопившегося душевного мусора.
Почти все предлагали утилизировать нравственные страдания совместно с помощью классической методики – заняться сексом, чтобы заглушить хоть на время боль, избавиться от духовных и физических мук.
Это не был тот переполненный гормонами, фантазиями, эмоциями страсти и любовного восторга эротический поединок романтически настроенных соперников, от которого “крышу сносит”, скорее стон, причитание о злосчастной судьбе, которая “всегда всё портит”.