Запредельный по ширине и объёму диапазон навязчивых, по большей части абсурдных дум растворял и высверливал мозг, прекращая его, то в кисель, то в мягкое мороженое.
Где-то внутри, где должна обитать душа, крутилась знакомая мелодия и навязчивые строки песни – “ Утомлённое солнце нежно с морем прощалось. В этот час ты призналась, что нет любви”.
– Как это нет, у кого нет? Да я её, да без неё! К чёрту всё. Нужно извиниться и все дела. Проснусь, приготовлю её любимый кофе, сырники со сметаной, поцелую…
– Но ведь это не я, она… она должна…
“Мне немного взгрустнулось. Без тоски, без печали в этот час прозвучали слова твои…”
Вспомнилось неожиданно, как познакомился с Кариной, как почувствовал, что влюблён по уши, но очень долго не мог в этом признаться, как неловко целовался с ней в тёмном подъезде с закрытыми глазами, хотя там и без этого ничего не было видно, как…
Нахлынувшие переживания стёрли без следа обиду и негодование. Лёха почувствовал необычайный душевный подъём, благодарность к своей милой девочке, трепетную нежность.
– Да мои, мои слова ей нужны, что люблю, что не могу без её… без неё…! Или всё же одному мне это нужно, а ей без разницы? Чего это Карина гоняет меня, как нашкодившего кота? Что-то не припомню, чтобы прежде с ней такое случалось.
И всё же, и всё же…
Непривычно-полынный привкус мыслей утомил, измучил. Лёха сам не понял, как заснул.
Разбудил его густой аромат только что смолотых кофейных зёрен, запах сырников.
Лёшка не успел раскрыть глаза, даже не захотел этого делать, потому, что уловил свежее дыхание жены, тепло её влажных губ и нежное, но безмерно приятное прикосновение…
– Извини, любимый, – ласково прошептала Карина, – сама не понимаю, что на меня нашло. Мне самой не хочется идти на эти переговоры. Но придётся. Шеф сказал…
Лёха не дослушал, чего там говорил какой-то шеф. Он рывком подмял жену под себя, задрал ночнушку…
Её не остывшее окончательно со сна ароматное, духовитое, не испорченное ещё шампунем и мылом тело, такое сдобное, такое родное, до боли знакомое каждой волосинкой и родинкой, ответило взаимностью.
Супруги сплелись в извивающийся клубок как роящиеся пчёлы, оба сладкие и лакомые, как первый, долгожданный после зимы майский мёд.
Разбухшая мякоть раскрытых сот хлюпала и булькала, дрожащие от напряжения тела изгибались, корчились, сотрясались от восхитительных непристойно-бесстыдных судорог.
Карина трепетала в Лёшкиных руках, закричала, когда наполнилась до краёв медовым соком его благодарности.
Рой распался. Супруги отвалились друг от друга, остывая от страсти.
– Сырники, кофе, переговоры, шеф!!! О, божечки, ты опять всё испортил Лёша!
Лёха недоумевал.
Запыхавшаяся, раздражённая Карина металась по квартире, чего-то роняла, швыряла, хлопала дверцами и ящиками шкафов.
Кое-как удалось договориться с женой, чтобы позвонила после переговоров. Лёха обещал заехать за ней, чтобы вместе отправиться на дачу.
Эту поездку они намечали довольно давно. Был повод: три года со дня помолвки.
По этому случаю сосед, Пётр Вениаминович, должен был заготовить баранину, его жена Дарья Константиновна, обещала нарвать цветы, овощи и ягоды. Вино было куплено заранее.
Неизвестно, о чём думала Карина, Лёха же предвкушал романтический обед, ужин воспоминаний, потом ночь любви. Следующий день тоже обещал список приятных сюрпризов, отредактированных до мелочей.
Любимая попыталась успокоиться, выполнила несколько расслабляющих йоговских асанов, пару стимулирующих и отвлекающих психику дыхательных упражнений.
Всё это она делала перед зеркалом в соблазнительном, ничего не скрывающем, предельно эротичном нижнем белье, в возбуждающих воображение и похоть каких-то немыслимых чулках, с тщательно уложенной уже причёской, в законченном макияже.
Лёха поплыл, едва сдерживаясь, чтобы не нарваться на неприятности повторно. Всё-таки Каринка прелесть.
Потом она набросила полупрозрачное, волнующе-воздушное платьице беби долл салатного оттенка, сквозь которое были видны ажурные трусики и бюстгальтер, соблазнительные, похожие на развратные подвязки, резинки чулок.
Лёхе померещилось, что этот наряд не скрывает, а открывает буквально всё, включая возбуждённые соски и лобок.
Это слегка смутило, но кариночка в любом виде хороша.
Карина придирчиво исследовала своё отражение. Судя по выражению лица она была почти довольна.