На слове о дорамах захотелось плеваться, думается, они и лишили подругу последних капель здравого смысла, на словах о письме, хотелось пнуть стол… До сих пор помню, как ночью притворялась на пару с этой ненормальной почтальоном, лазила через забор, убегала от собак, неудачно упала и потом неделю пудрой заретушовывала синяки, а папа решил, что Миша меня ударил и чуть не прибил моего бывшего парня… Да эту эпопею мне не забыть, только вот:
— Знаешь, мне кажется, или он его просто не получил или принял за шутку (как и любой нормальный человек на его месте, вот, вообще, ЛЮБОЙ!).
Вот зря я честно сказала, что думаю, Хмелькова она очень упёртая:
— Значит, думаешь, пора новое написать?
И это не вопрос, это ужас… Я ведь всё помню.
Молчу, перед моим мысленном оком пролетают клубника, кондиционер, задорно виляющий своей перемотанной синей изолентой головой, Хью Лори, показушно разводящий руки и намекающий, что разбираться с проблемами, мне нужно самой… Нет, так не пойдет! Я должна её переубедить. Я смогу. Я психолог. У меня всё получится! И для начала придётся всё разобрать по полочкам:
— Марусь, а ты уверена, что тебе есть, за что его ненавидеть, не перебивай, дослушай, — подруга явно хотела высказаться, но всё же смолчала, воображаемый актер показал мне большой палец, мол, продолжай, пока всё неплохо: давай вспомним, как все началось из-за чего вы стали "вечными врагами". Вот ты помнишь? Не надо кричать, — поморщилась и замахала руками на вскрикнувшую подругу. — Верю, помнишь. Еще раз, в чём он виноват?
— Он передо мной не извинился, — буркнула Маруся.
— А за что не извинился не хочешь добавить? Он наступил тебе на ногу в толпе, скорее всего, случайно. Вот скажи, зачем ты начала его после этого преследовать с целью добыть извинения, разжалобив парня жалким видом?
— Вранье! Разжалобить я его точно не пыталась, — возмутилась Хмелькова. И я с ней согласна, разжалобить пытался бы нормальный человек, Маруся продолжила усугублять:
— Ок, ты права, не разжалобить. Давай перейдем к следующей обиде. Ты её помнишь?
— Конечно, он вёл себя, как неотесанный мужлан.
— А почему?
— Отказался уступить даме место.
— Верно, но в каких обстоятельствах?
— В смысле, обстоятельствах, ты на чьей стороне?! — на меня посмотрели подозрительно, я тяжко вздохнула и призналась:
— В данном случае, на стороне адекватности. И ты вела себя, ну… скажем, не совсем логично. У тебя было свое место.
— Неудобное и слишком далеко.
— Угу, значит, что было, не отрицаешь? Так вот, милая, то, что Король тебе просто отказался уступать СВОЁ место, вовсе не повод для обиды! И нет, дорогая, попросить тебя отойти и не мешать ему смотреть, тоже не оскорбление! И да, ты ж на этом не остановилась, помнишь следующую обиду?
— Не обиду, а повод для сожаления.
— Окей, повод для сожаления?
— Разумеется, Король повёл себя, как грубиян и жлоб.
— Напомнишь из-за чего пришла к подобным сакральным выводам?
— Из-за того, что он отказался оплатить счет.
— Верно, а за что?
— За разбитую посуду.
— Но кто ее разбил?
— Вот зачем спрашиваешь?! — по глазам Маруси было видно, что она начинает злиться, а я не могла этому не радоваться, надеясь, что сейчас до той, хоть что-то, наконец-то, дойдёт!
— Потому что тебе уже давно пора включить голову и здравый смысл. — Это я произнесла устало, а вот уже потом добавила в голос силы: Хмелькова, кто разбил посуду?!
— Я! Но из-за него!
— Верно, ты. Но нет, он не виноват, что ты случайно в него врезалась и уронила поднос с посудой, засмотревшись на мультик на экране, и да он повел себя ещё вежливо, не потребовав с тебя денег на химчистку, ведь ты испортила ему не только рубашку, но и брюки.
— Я извинилась, а он нет.
— Марусь, вот как ты представляешь себе клиента, извиняющегося перед официантом, который пролил на него рассольник, и горячий чай (про хлеб с пирожным и во все молчу)?
— Там еще фри было и пирожное с кремом, красивое!
— Я помню, я там была, Маш, тебя же только из-за него тогда не уволили.
— Это не плюс. Я ненавидела ту работу. Там начальство было просто ужас.
— А ему это откуда было знать? Он шёл просто пообедать. Он не планировал купаться в рассольнике и покупать новый наряд.
— Зачем ты его защищаешь?
— Я его не защищаю. Я просто хочу, чтобы ты перестала страдать фигней, выставляя себя посмешищем и тратя свое лучшее время на ерунду. Я твоя единственная подруга и я хочу для тебя скучно счастливой жизни, а не бурно, несчастной! Многого хочу?