Изо дня в день мы получаем такие задания. И важно не содержание твоего задания, а то, как ты его выполнил. Кто-то делает это спустя рукава, кто-то не делает вовсе. Кто-то, напротив, старается изо всех сил. Кто-то пытается найти необычное, оригинальное решение. Все участвуют в этом, так или иначе. И каждый получит то, что заслуживает. Хотя, конечно, результат – он один на всех.
– А есть какие-то рецепты, чтобы хорошо справляться с этими заданиями? – спросила девушка.
– Есть и рецепт. Звучит он так: не должно быть никаких рецептов, – рассмеялся мужчина.
– Ну, здрасьте… – озадачилась его собеседница.
– Да, не должно быть рецептов. Если появляется рецепт, то пропадает искренность, а без искренности ничего не получится. Когда ты делаешь что-то с задней мыслью, ты уже не можешь делать это, используя себя целиком. Твои возможности ограничены. Ты как бы рассеиваешь себя, теряешь целостность и силу целого.
Впрочем, мы часто не замечаем свои «задние мысли». Мы не хотим признаться себе, что мы не столько заняты самим делом, сколько получением прибыли. Причем любой – физической, психологической, материальной.
Иногда получение прибыли может быть делом. Это так. Но тогда и нужно заниматься получением прибыли. Если же это отношения с другим человеком или даже любовь к нему, то такой «задней мысли» просто не может быть.
Данила внимательно посмотрел мне в глаза. Казалось, что этот незнакомый нам человек не дает никакого интервью, а говорит непосредственно о нас и для нас.
Сначала он упомянул тех, кого выбирает Жизнь, желая на них положиться. Он словно бы говорил о Кристине. Им будет больно и тяжело, но жаловаться стыдно – тебе многое дано, а потому и спрашивается с тебя многое.
Потом он говорил о нашей с Данилой поспешности. О нашем желании достичь своей цели, готовности идти напролом, о нашем заблуждении, будто бы мы знаем все и, главное, как. Так что теперь нам уже не казалось странным, что мы упустили Кристину.
Мы думали не о ней, а о Скрижали, мы шли не помочь Кристине, а за Скрижалью. Мы не были искренними в своем поступке, и поэтому потерпели неудачу. Прибыль показалась нам на миг важнее человека. А когда тебе кажется, что некая вещь важнее человека, ты неизбежно терпишь неудачу.
*******
Ну, хорошо. Я все поняла, – самоуверенно резюмировала журналистка. – Последний вопрос. Хотела спросить вас про любовь. Когда я прочитала вашу книгу про мужчин и женщин, я была потрясена! Такой необычный взгляд на эти вещи! Но почему вы говорите, что любовь – это болезнь?
– Я говорю, что любовь становится болезнью, – голос мужчины зазвучал тише.
– Ну, хорошо. Почему она становится болезнью?
– Как вам это объяснить… – мужчина задумался. – Помните русские сказки, которые заканчиваются словами: «И я на той свадьбе был, мед-пиво пил…»
– Да, конечно.
– Какое препятствие стоит в них на пути главного героя?
– Ну, по-разному, там, – девушка напряженно сосредотачивалась. – У одного – Кощей Бессмертный, у другого – Змей Горыныч… Или какой-нибудь царь-самодур, баба-яга…
Вы перечисляете символы препятствий, их художественные образы. А суть препятствия в чем?
– Ну, я не знаю…
– В сказке героя обязательно ждет перерождение. Внешне это всегда происходит по– разному. Он, например, был жестоким, бессердечным и эгоистичным. А в конце сказки перерождается – становится добрым, внимательным, чутким и отзывчивым.
Иногда перерождение прямо пальцем показывают. Например, Иван прыгает в котлы с водой студеной, кипяченой… Кажется, он должен погибнуть. Но гибнет только прежний Иван, Иван-дурак, а на свет появляется новый, настоящий Иван, Иван-царевич.
Наконец, во многих сказках перерождение показывается образно. Главный герой или превращается в животное или, напротив, ждет обратного перерождения в человека. И это не только в русских сказках. Подобные сюжеты встречаются по всему свету, причем и в религиях. Вспомнить хотя бы египетского бога Ра или Будду, переродившегося в момент своего просветления. Христос перерождается…
– Ну, а причем тут любовь? – журналистка, чувствовалось, напрягалась, наконец, не вытерпела и перебила своего собеседника.
Любовь?.. – на секунду мужчина задумался. – Это как смерть. Понимаете? Человек как бы теряет, отдает себя. Он словно гибнет, но не умирает. Он перерождается для новой жизни. Любовь – это опыт смерти и воскрешения. Так должно быть, но так не случается.
– Не случается? – переспросила девушка.
– Нет, не случается, – в голосе мужчины снова появилась какая-то тоска. – Люди разучились любить. За любовью современного человека всегда стоит желание какой-то выгоды. Мы не любим другого человека, мы любим свое желание в нем. Мы обманываем себя. Наша любовь лишена искренности, спонтанности. В ней нет ничего настоящего, только аллюзия, только изображение, подражание…
– Вы в этом так уверены? – в словах девушки сквозило недоверие.
– А вы – нет? Современный мужчина относится к женщине двумя способами. Или как к проститутке – то есть хочет ее, но не испытывает к ней уважения. Или же, напротив, как к матери, то есть уважает ее, но при этом недвусмысленно смотрит на других женщин. В таких условиях женщина просто не может быть Женщиной! Потому что Женщина – не мать и не проститутка, она Женщина.
Так что и самой женщине приходится как-то подыгрывать мужчине, искать способы привлечь или удержать его. Может ли она смотреть на него глазами любви, когда у нее нет ощущения надежности, нет полноты чувства? Не может. Странно ли, что наступает момент, когда она разочаровывается? Любовь становится расчетом.
Женщина решается на обмен. Кто-то соглашается на секс, кого-то устроят деньги, кому-то достаточно эмоциональной поддержки. А какая-то женщина надеется, что у нее будет от любимого мужчины ребенок. Родившийся малыш станет свидетельством ее так и не разродившегося когда-то чувства.
Все, что мы называем любовью, превращается в обмен услугами. И это уже не любовь. Любовь – она как смерть…
– Вы уже говорили это, – девушка попыталась вернуть своего собеседника в русло заданного ею вопроса.
– Да, говорил. Понимаете, это как перед смертью, как в смерти… Исповедоваться, омыться, одеться во все белое. Эго символы конечно, но символы чистоты, внутренней очищенности, освобождения от своего «я», своего «эго». И без этой жертвы любви не может быть. Но это и не жертва вовсе, да и любовь – не узы. Подлинная любовь – это, напротив, освобождение.
Чтобы родиться заново, нужно умереть, а умирать страшно. Да и кто знает, будет ли после смерти новое рождение? Что там – пустота или новая жизнь? Неизвестно. И вот уже человек боится, цепляется за свою жизнь, за свою самостоятельность, за свое «эго». А в результате действительно умирает. Как в сказке про Конька-Горбунка: царь испугался прыгать в котлы, послал Ивана. Иван переродился, а царь сварился.
– Очень интересно вы рассказываете! Я вас прямо заслушалась! Такие все мысли, мысли! Глубокие! – молоденькая журналистка продолжала и продолжала сыпать своими неловкими комплиментами.
*******
Девушка говорила, мужчина молчал. А мы с Данилой принялись шепотом обсуждать услышанное.
– Это не случайная встреча, Анхель! – прошептал Данила.
– Нам нужно познакомится с этим человеком! – поддержал его я.
Мы словно по команде встали со своих мест и обошли перегородку. За столом никого не было. Мы растерянно огляделись по сторонам.