В углу в вестибюле стоял большой чайный автомат, возле которого крутилось множество людей. Из комнаты, расположенной по правую сторону коридора, по которому мы шли, слышались звуки игры в пул. Мы прошли мимо группы людей, сидевших вокруг большого стола, как в школьной столовой. Они ели, доставая еду пальцами из пакетов, а сквозь стеклянную перегородку позади я разглядел двух мужчин, раскрашивающих коня-качалку. Мне казалось, что я попал в молодежный клуб.
Тейлору не терпелось узнать, откуда и зачем я приехал сюда, а когда я сказал, что приехал навестить моего брата Дэнни, он засмеялся и, помчавшись прочь на своем кресле, закричал что есть мочи: «Золотая рыбка, твой брат приехал!»
Дэнни был в комнате, где играли в пул, и дожидался своей очереди. За столом с ним сидели еще двое больных, Люк и Джим. Когда я вошел, Дэнни меня не узнал, и Тейлор помог ему справиться с затруднением.
– Золотая рыбка, это же твой брат, – сказал он, и Дэнни, скосив глаза, посмотрел на меня сбоку; на его лице появилось подобие улыбки, и он подошел ко мне. Он неуверенно протянул мне руку, которую я сразу пожал. В следующий момент я уже прижимал к груди его голову, а Дэнни одной послушной рукой обхватил мою голову.
– Держи меня крепче. Вонзи мне в голову пальцы, – сказал я, и он послушно исполнил мою просьбу.
– Это брат Золотой рыбки, – донесся до моих ушей голос Тейлора, обращавшегося к Полу, вошедшему вслед за нами в игровую комнату.
Дэнни отпустил мою голову и, отодвинувшись от меня, спросил своим по-прежнему прерывистым голосом, не хочу ли я сыграть в пул. Во время игры Дэнни говорил, а я слушал. Он по-прежнему на удивление хорошо играл в пул, особенно если учесть, что он не мог смотреть прямо на кончик кия и действовал одной рукой. Я позволил ему трижды обыграть меня. Каждый раз, когда он подходил к столу, я должен был напоминать ему, какого цвета его шары.
– Золотая рыбка… так они все… называют меня… а я ничего… не могу запомнить, – сказал он.
Я выиграл три партии из пяти, он выиграл четыре партии из семи, а затем и девять из одиннадцати. Он раззадоривал меня, укоряя, что стыдно играть так плохо, и я в конце концов стал играть по-настоящему. Чем лучше я играл, тем настойчивее он просил меня сыграть еще.
– Я играю… лучше всех… кроме… хорошо… когда играешь… с настоящим партнером, – сказал он.
Через некоторое время, когда он успокоился, он снова начал рассказывать о том, какими мы были в детстве.
– Это мой брат… мы вместе угнали машину… во Франции, – сказал он Люку и рассмеялся. – А когда мы жили вместе… то мы были… животными. Улитки и мыши… повсюду.
У него была еще и новая теория, объясняющая, почему он оказался здесь. Конечно, это была сплошная чушь, но сквозь нее хоть слабо, но все-таки проглядывал прежний Дэнни. Он говорил, что был ранен в ДТП, затем вдруг таинственно замолкал, а потом продолжал, но уже шепотом: «Автомобиль-то… был угнан». Его напарник, сидевший за рулем, бросил его, скрывшись с места аварии.
– Вот поэтому… я стал… другим. Ты стал… хуже думать о… Золотой рыбке… после того, как… узнал об этом? – спросил он.
Я ответил, что нет.
Вокруг по стенам висели фотографии, запечатлевшие обитателей Хедвея сидящими в каноэ или веселящимися на каких-то праздниках. Под фотографиями были помещены реплики, которые эти больные, многие из которых были в худшем состоянии, чем Дэнни, никогда бы и не произнесли: «Что это происходит с Джимом?»… «Да не волнуйтесь вы так из-за солнечного затмения, лучше посмотрите на голову Тейлора…» «Кто-нибудь напомните Дэнни, что его очередь готовить чай».
Позже Пол рассказал мне о том, что Дэнни поначалу проявлял агрессивность.
– Он всегда был на взводе. Однажды он начал говорить, и его голос стал делаться все громче и громче, а посте обеда он стал каждого называть «козлом», и я думал, что он собирался даже кого-нибудь ударить. Но он этого не сделал, а потом извинялся: «Я обычно кричу на своих друзей и на домашних», – сказал он. Я понял, что у него проблемы с мозгом, а потом он вдруг сказал: «А это должно означать, что теперь вы мои друзья». Да, он непростой, очень непростой человек.
Не знаю почему, но то, что он рассказал, пробудило во мне какую-то непонятную гордость за то, что вытворяет Дэнни. Уходя, я спросил Пола, можно ли будет приходить снова и, может быть, даже оказать помощь в каких-то делах. «Конечно», – ответил он.
– Тогда я приеду на следующей неделе, можно? – спросил я.