— И когда это было?
— Когда ты еще школьницей впервые приехала к нам. С того времени. Всегда вспоминала. — Поэтому тебе хочется меня похитить и увезти на далекую-далекую планету? — смеется Аргина. — Да. Точно, догадалась. Решил похитить. Шеф мой добрый старик, он обязательно отдаст машину. — А зачем похищать… когда я согласна?.. — глаза Аргины таинственно сверкают, и улыбка рождается на ее пухлых губах и расходится по всему лицу. — Я согласна, — полуоборачиваясь в сторону Армена, говорит Аргина, — Похищай меня, но не на этой машине. На твоем старом грузовике. Увези меня на далекую-далекую планету. Армен задумчиво смотрит на Аргину. улыбается. — Ты знаешь. в последнее время… только не смейся над моими словами, хорошо? — Говори, смеяться не буду, — отвечает Аргина. — Неужели я когда-нибудь смеялась над твоими словами? — То, что я чувствую в последнее время, похоже на то, что чувствуют в религиозном экстазе верующие. Смешно, но я свой грузовик, который списан и брошен в одном углу гаража, забыть не могу. Не могу забыть по той причине, что на нем впервые привез тебя в село. Иногда, ловлю себя на мысли о том, что хочу зайти в гараж, втайне от всех, встать перед ним на колени и боготворить, как идола. Я представляю Армена, стоящего на коленях перед старым грузовиком и молящегося, и, честное слово, еле сдерживаюсь, чтобы не расхохотаться. И кто это говорит — Армен… Нет, я поменял мнение о нем. Я бы, вместо Аргины, не стерпел, прямо потерял бы сознание от смеха. А она… А она и не думает смеяться, смотрит на Армена с интересом и вниманием, будто ждет, что он еще заговорит. Неужели ей, действительно, нравится это безрассудство? Ничего не понимаю. А Армен продолжает свое. — Смешно, наверное… — Совершенно, нет. — Каждый раз, проезжая по большой дороге, ведущей в село, мимо понурого персикового дерева, где ты впервые вышла из грузовика, чуть притормаживая машину, я говорю: «Привет, старик, ты даже представить не можешь, как я рад, встречая тебя на своем пути». Я это говорю вполне серьезно. Ты не веришь мне? Смейся надо мной, но поверь. — Верю… Господи, неужели можно поверить в такой бред? Если даже меня станут вешать, все равно, не поверю. А Аргина верит. Удивительно, очень удивительно… Подожди… о каком персиковом дереве речь?! На большой дороге, ведущей в село, понурое персиковое дерево… Значит, Аргина в то время в село приехала на его грузовике. Вот, почему Армен так быстро уехал… Не хотел, чтобы кто-то видел. Как это я не узнал его машину? В то время тоже, помню, грузовик оказался мне знакомым. Но издалека не смог точно определить — Армена машина, или чужая. Да, я многое понял тогда, в Тартарском ущелье. Наблюдал строительство с фундамента плотины, а, заодно, в дороге подтвердились все мои прежние подозрения.
Пышный букет сирени ждет на подоконнике, и я тоже с нетерпением жду Аргину. Я слышу на лестнице ее легкие шаги. Сердце мое, почему-то, начинает быстро колотиться. Волнуюсь, наверное. Аргина входит со светлой улыбкой на лице, своим приподнятоым настроением заряжая меня. — Ну, как ты себя чувствуешь, Абик? — Ничего, неплохо, — говорю я, улыбаясь, и взглядом показываю на подоконник. Аргина тоже смотри в ту сторону. — Это что за чудесные цветы, кто принес? — последние слова она произносит почти шепотом. Я делаю вид, что ничего не заметил и говорю с невинным видом: — Меружан. — Кто? — у Аргины глаза даже округляются. — Меружан, смеюсь я, сапожник Меружан.